* * *

Нашу бухту парусник Грэя минует. И все же
Пара-другая Ассолей топчется на берегу.
Приезжие узнаются по сожженной до запаха коже,
Так что эти - местные, хотя утверждать не могу.

В их спокойствии - что-то эпическое, неземное.
Осветленные волосы - словно из мрамора! - не дрожат.
Их не трогают заботы, давно управляющие мною,
Им и в голову не приходит суетиться, куда-то бежать.

Я завидую: хоть бы кусочек их бессмертной души нам,
Веры в чудо, в детство, преданное нами давно!
Здоровые парни их уводят к большим машинам -
Не иначе, друзья заботятся: становится темно.

Они уходят. Я вижу: мерцают упругие спины,
Темнота расступается, обнаруживая свой изначальный брак.
А я разгребаю ночь, как покойник - могильную глину,
И долго оттираю с кожи налипший полуночный мрак.

Грэй, гляди веселей! Как мушкетерской шпагой,
Покалывай море не знающим устали веслом.
Спи, Александр Степаныч: ты не зря изводил бумагу
И затягивал нам души гордиевым морским узлом!