Восточный порт. Жара прёт напролом.
И даже пальцем шевельнуть - облом.
Я по имперски грязно сквернословлю.
Лет …дцать… меня царьки здесь на ура
так принимали с ночи до утра!
Теперь благоволят работорговле.

Империя с названьем «на хрена»
была затем совсем отменена.
Сказали – от неё не будет проку.
Оставили лишь липовый лубок,
Побрили и раскрасили лобок,
Молиться стали новому пророку.

Пока страна катилася с горы,
они повылезали из норы
в малиновых ненашенских камзолах.
И для одних настала лепота,
а для других, конечно, срамота.
Шептался кто-то - всё из-за ермолок.

По мне: что был дурдом, что есть дурдом.
Стоял столбом - поставили углом.
Такое, значит, вышло наказанье.
Пускай ни тех, ни этих не винят.
Бранить других - такая, брат, фигня…
Хоть делай, хоть не делай обрезанье...

Подкожно ощущается хана.
С похмелья своя рожа не видна.
Не в нашу пользу получилось сальдо.
Как славно замереть на самом дне:
Глубоковато, но ведь в тишине,
без толкотни... и собственного скальпа.

Дворовый пес не может без двора...
Не научился жить в антимирах -
не всё порой зависит от усердья.
Когда пройдет под окнами с клюкой,
любой из нас окажется нагой.

С утра глазею на чужие верфи...