Белые ночи

День никак не кончался, хоть срок ему давно вышел. Небо только слегка погрустнело, но оставалось по-прежнему ясным и высоким.
Хозяин дед Иван возился на берегу, перебирал лодочный мотор. Видно было совсем хорошо, да и малый костерок горел рядом.
Гена вышел из дома посмотреть, не привезли ли раненых. Вдалеке за болотистой кочковатой поймой светились окна госпитальных бараков.
– Да ложись ты, Генка – сказал ему дед Иван – третью ночь не спишь. Придут машины – я тебя кликну.
Тихо было вокруг и просторно. Волны еле слышно накатывались на берег, покачивали привязанные лодки. Дед Иван бормотал что-то под нос, пел вроде.
Лена неверно ступила из двери на крылечко.
– И тебе не спится – сказал дед Иван. – Тебе спать надо, сил набираться.
Сколько и как она ехала к мужу, и вспоминать не хотелось. Всею душою рвалась. А добралась и силы сразу куда-то ушли, совсем не осталось. И этот нескончаемый день, никуда от него не спрячешься, как ни занавешивай окна.
– Это воздух наш сильно в голову бьет – говорил дед Иван. – К нему привыкнуть надо. А привыкнешь – сто лет проживешь. Как я.
Дед Иван кокетничал, ему еще и восьмидесяти не сравнялось. Но крепок был, что ни говори. И воду пил как абориген прямо из озера, заходил поглубже и черпал ведром. И ничего ему не делалось.
С водой плохо было. Слабенький ключ у бараков и все. А так бочками возили от монастыря. Тоже гниловатую.
Гена на что сильный мужик, хирург, а мнительный как все мужчины. Даже на войне. В кружку воды капельку йода капал. Хотя и был йод в большом дефиците. – Мне свалиться никак нельзя – говорил.
Когда вызывал Ленку, писал – вместе работать будем, ты у меня операционной сестрой. А она приехала – еле на ногах держится, уже почти две недели прошло. Куда тут сестрой среди крови.
А война месяц как отошла. Даже канонаду не слышно было.
И только звень какая-то все время в воздухе, природная, но ни на что не похожая. И этот свет с неба.
Лена сползла с крылечка, дошла до копешки сена. Присела, откинулась.
Дед Иван покосился, ничего не сказал.
Гена, любимый муж опять ступил на порог, посмотрел через луг, вернулся в дом.
От бараков приближалась фигура. Борис – корреспондент дивизионки. Худой, сутулый, в очках. Типичный москвич.
Не первый раз приезжал – раненых героев описывать.
С Леной говорил мало, смотрел осторожно.
Подошел к дому. – Ну, что там? – спросил дед Иван. – Спит еще герой после операции. Подожду. Машина за мной только завтра придет – сказал Борис. – А как мотор? – Все засоряет где-то, но доконаю я его, доконаю – ответил старик.
Лена спала и не спала. Все слышала и не понимала. Свет смутно пробивался сквозь опущенные веки.
Шаги. Борис. Подошел, сел рядом. Откинулся, разбросав руки.
Она повозилась, устраиваясь поудобнее, и положила голову ему на плечо.
Как-то хорошо сразу стало, странно, по-другому, но хорошо. И заснула уже крепко.
Скрипнула дверь, Гена выходил на крыльцо. Борис выдернул руку, вскочил, затоптался неловко. Она спала.
Гена подошел молча. Дед Иван и спиной все видел. – Отнеси ее в избу – сказал. – Много воздуха тоже плохо.
Гена сильными руками подхватил спящую жену, унес.
У бараков ударили огни фар, выезжали машины с ранеными.

Она проснулась как от толчка. На улице то же небо. Светилось и затягивало куда-то. Дед Иван звякал железками, крякал удовлетворенно.
Часа три спала – сказал, не оборачиваясь – скоро светать начнет. – Твой-то в госпиталь побег оперировать. Раненых привезли. А этот Борька крутился тут, крутился. Потом ялик выпросил. На Заячий говорит погребу. А, когда от берега отходил, что-то непонятное крикнул.
Лена не поднимала глаз, слушала молча, обхватив плечи.
Если бы она умела летать – крикнул – если бы она умела…
Вода плеснулась о берег особенно шумно.
Все – сказал дед Иван и хватко дернул за бечеву. Прислушался. – Вроде, ровно работает. Теперь проверка в боевых условиях. Ходовые испытания.
Забрался в лодку, осторожно пристроился, чтобы не спугнуть. Мотор урчал спокойно, без захлеба.
– Может, и на Заячий зайду? – спросил дед Иван как бы сам у себя.
Нужно было что-то решать. Лена шагнула к лодке. – Я полечу, дед Иван – сказала она – Я полечу…

Геннадий Петрович! – майор тормошил за плечо – Передохни. Основное сделали, теперь часок спокойно будет. Если, что срочное, я на месте. Ты лучше домой пойди, поспи. Машины еще придут – посигналим тебе, фарами посветим.
– Я на минутку – Гена с трудом раскрыл слипающиеся глаза – Выйду покурю только.
На дворе уже предутренне зябко. Накинул шинель. Полу оттягивало. Пистолет в кармане. Уходил – кобуру оставил, а пистолет зачем-то в карман сунул, а как не помнил.
Посмотрел вдаль. Домик стоял темный без света, как и положено. Но что-то защемило внутри. Отбросил папиросу, сделал шаг вперед. Рука нащупала пистолет.
Еще шаг и еще, все быстрее и быстрее.
– Ты что, военврач? – говорил он себе – ты что, возьми себя в руки! И не удержался – побежал крупными скачками, не разбирая дороги, по кочкам, слушая колотящееся в груди сердце.
В домике было пусто. И на берегу тоже. Ни Лены, ни деда.
Подошел к кромке воды. На пределе зрения километра за полтора на ее поверхности что-то чернело. Не то перевернутая лодка, не то топляк течением вынесло. Не разглядеть.
Начинало светать, стало явно темнее.
Слабый отсвет скользнул по воде.
Он повернулся. Сзади мигали огоньки фар.
Раненых привезли.

2004 г.