
* * *
Хриплый Харьков, торгаш и картёжник,
дёрнув двести, гордится собой.
Под холмом Журавлиным художник
спит в обнимку с промёрзлой судьбой.
А на Лысой Горе, на Голгофе,
за Холодной, тюремной, Горой,
снеговей – свежемолотый кофе,
и мерцает во тьме аналой.
В честь Казанския Матери Божьей
освящён краснокаменный храм.
Век мой – зимний, но я–то - всё тот же,
вновь по-детски внимающий вам,
вам, в Сочельник раскрытые двери,
снег, оклада иконного блик,
запах грусти, надежды, потери
и Марии хранительный лик!
В зимний вечер – тоска изначальна,
сквозь метель всё былое видней,
а душа – просветлённо печальна
в ожиданьи Рождественских дней.
Век мой отдан без спросу Иуде,
но, пока не занёс меня снег,
лепечу о прощении-чуде
в непрощаемый Господом век…
Сергей!
Рада новой встрече со щедростью Ваших ассоциаций и образов, со смелостю, с какой, казывается, можно идти даже проторённым путём и видеть мир по-новому. Прочла "снеговей - свежемолотый кофе..." и поразилась : как это здорово и похоже!
О глубине постижения Вами мира не говорю, но каждый раз поражаюсь разбегу Вашей мысли, которая, начавшись среди подробностей и деталей быта, воспаряет к небесам. И это движение выглядит каждый раз по-новому, но одинаково полётно и завораживающе.
Спасибо!
А.М.С.
Двести- в Рождественский пост? Впрочем, на Хортице все тоже были верующими, а как батюшка пьяным запорожцам что-то о посте намекнул, так чуть не порубали... А стих изумительный, яркий!
Стихи, Сергей на высоте. Напомнили мне Харьковские "горы", ХАИ недалеко.
"лепечу о прощении-чуде
в непрощаемый Господом век… " !!!
Геннадий
Сергей!
И написано и прочиталось
на одном дыхании! Прекрасно.
А.К.