Жизнь — обмылок, жизнь — окурок,
что валяется в пыли.
После персов, после турок
братья русские вошли.

Заревут угрюмо танки, —
все изменится в судьбе.
На Рублевке и Лубянке
плохо знают о тебе,
та страна, где вы на пАру,
словно око и слеза —
этот лермонтовский парус,
окуджавская лоза.

Что политиков раздоры
и князей удельных спесь
перед памятью, в которой
растворяешься ты весь?

С хОлмов Грузии в долину
опускается туман.
Грибоедова и Нину
охраняет Тициан.*

Все уносит неустанно
водопад седых времен.
Не казните Тициана,
он уже давно казнен.

И повсюду эти пятна –
неужели от вина?
Но спецназу непонятны
Руставели письмена,
и единые скрижали,
и единой веры храм
в той стране, что обожали
Пастернак и Мандельштам.


* Тициан — разумеется, Тициан Табидзе