Роберт Геррик. (N-263) Великая Пятница: Rex Tragicus, или Христос, восходящий на Его крест

Скинь царственный хитон – Тебе идти
На казнь, к ужасному концу пути.
Час пробил! И палач жестоко тронет
Твои ступни и нежные ладони.
Замедли шаг пред грубою толпой,
Изменчивою, низменной, тупой –
Зеваки ждут, чтоб накричаться хором,
Как мучился и умер Ты с позором!
Средь сброда этого солдат с копьем
И с губкой друг его – стоят вдвоем.
Тот, с уксусом, угрюм… И все немного
Удивлены, что встал Ты. Вот дорога!
Твой путь! И Ты, невинней всех людей,
Порадуешь их гибелью своей.
На казнь не вор, ограбивший кого-то,
Взойдешь Ты из высокого расчета.
Подмостками Твоими станет крест,
Театром – мир обширнейший окрест.
Ты Росций тот, Ты в роли человека,
Чей акт последний до скончанья века
Потоки наций будет восхищать,
Заставив их увидеть, что не тать
Был сопричтен к ворам, и славу дать
Тебе как трагику и мирозданья
Творцу, обрекшемуся на страданья.
На эту сцену жизнь и смысл внесет,
И душу, и духовность Твой уход.
Что ж, восходи на трон свой, Царь Царей,
Чтоб драму завершить Твоих Страстей
Так громко, вознеся в такую высь,
Чтоб ад, земля и небо сотряслись.
Господь и ангелы благословили
Тебя и что ведет Тебя к могиле,
А те, кому распять Тебя осталось,
Хоть Ты презрен, проявят, может, жалость.
И мы, смотря как Ты блюдешь законы
Трагедии, коленопреклоненны.
И после смерти амбру принесем,
Когда забудешься Ты сладким сном.


GOOD FRIDAY: REX TRAGICUS; OR, CHRIST GOING TO HIS CROSS

Put off Thy robe of purple, then go on
To the sad place of execution:
Thine hour is come, and the tormentor stands
Ready to pierce Thy tender feet and hands.
Long before this, the base, the dull, the rude,
Th' inconstant and unpurged multitude
Yawn for Thy coming; some ere this time cry,
How He defers, how loath He is to die!
Amongst this scum, the soldier with his spear
And that sour fellow with his vinegar,
His sponge, and stick, do ask why Thou dost stay;
So do the scurf and bran too. Go Thy way,
Thy way, Thou guiltless man, and satisfy
By Thine approach each their beholding eye.
Not as a thief shalt Thou ascend the mount,
But like a person of some high account;
The Cross shall be Thy stage, and Thou shalt there
The spacious field have for Thy theatre.
Thou art that Roscius and that marked-out man
That must this day act the tragedian
To wonder and affrightment: Thou art He
Whom all the flux of nations comes to see,
Not those poor thieves that act their parts with Thee;
Those act without regard, when once a king
And God, as Thou art, comes to suffering.
No, no; this scene from Thee takes life, and sense,
And soul, and spirit, plot and excellence.
Why then, begin, great King! ascend Thy throne,
And thence proceed to act Thy Passion
To such an height, to such a period raised,
As hell, and earth, and heav'n may stand amazed.
God and good angels guide Thee; and so bless
Thee in Thy several parts of bitterness,
That those who see Thee nail'd unto the tree
May, though they scorn Thee, praise and pity Thee.
And we, Thy lovers, while we see Thee keep
The laws of action, will both sigh and weep,
And bring our spices to embalm Thee dead;
That done, we'll see Thee sweetly buried.

Scurf and bran, the rabble.

Александр Скрябин, поэтический перевод, 2008

Сертификат Поэзия.ру: серия 771 № 65443 от 28.10.2008

0 | 1 | 2059 | 18.12.2024. 22:03:23

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []