Артур О Шонесси Оборотень

Артур О’Шонесси Оборотень
(C  английского)

«Bisclavret ad nun en Bretan,
Garwall l'apelent li Norman.
Jadis le peеt-hum oir,
E souvent suleit avenir,
Humes plusurs Garwall devindrent
E es boscages meisun tindrent".
MARIE DE FRANCE: Lais du Bisclavaret *

В блаженный или в гневный час
нам жизнь даёт Господне слово,
и ни отец, ни нянька в нас
не вложат ничего другого.
Над каждым – светлая Звезда,
и славит Бога в ликованье,
следя, чтоб не было вреда
и зла Господнему созданью.

На небе смена лунных фаз.
Темнеет ночь, вольнее страсти.
но всюду в этот поздний час
плодятся страхи и напасти.
А я, хотя и при огне,
дрожу, и нет успокоенья,
и шум, что слышится извне,
вселяет ужас и волненье.
Мне душно, зябко; каждый звук
лишь множит страхи и тревоги,
мне стал мучителен досуг -
я слышу зов лесной дороги.
Но вот в груди кольнула боль,
вся кровь взыграла там мгновенно,
как будто влили алкоголь
в мои артерии и вены.
Горю, как будто спирт потёк
на угли тлеющего сердца,
и вот уж вспыхнул огонёк
и хочет жарче разгореться.
Моё унынье всё сильней.
То слабость чувствую, то злобу.
Мне нужно скрыться от людей
в густую дикую чащобу.

- И вот вхожу в угрюмый мрак
среди бесплодного пространства,
но не смирю и здесь никак
своей тоски и окаянства.
Я пью шумы и голоса.
В потопе звуков вся планета.
Кроваво блещет полоса
луною брошенного света.
Весь спёртый воздух убежал
с ушедшей на рассвете ночью,
и выпускает сотни жал
пустынный ветер, рвущий клочья.
А шум растёт, а звук не стих.
Листва летит обильным лётом,
дрожат стволы зелёных пихт,
и ветер воет по высотам.
Леса страдания полны.
И всюду стон, а звуки дики,
шумы - всё более грозны,
и стоны превратились в крики.
А горы там и горы сям
спокойны. Рёвы между ними,
подобные морским волнам,
вскипают всплесками крутыми.
А между тем из тайных ям,
из самой непроглядной гущи
Они выходят тут и там.
Смотри – ты видишь Их, бегущих
Блуждая мчат туда-сюда
в грозовом месячном сиянье
большие Стаи. И стада,
бегут в громовом грохотанье.
О если б кто-то увидал
всю эту красоту и ужас,
то в сердце были б сотни жал,
оно бы испытало ту же
неодолимейшую власть
и ликовало б не однажды,
в погонях утоляя страсть
и вновь томясь от страстной жажды.
Увидишь ли ты Нас во сне,
с красивою и страшной статью,
чужих в родне, чужих в стране,
и обречённых на проклятье ?
У ярко блещущих высот
кружат стучащие копыта,
и молния, что в морды бьёт,
на лбы наткнувшись, вдрызг разбита.
Бегут сквозь тучи на горах,
задрав рога, пружиня выи,
стремглав летят, взметая прах,
и блещут их бока крутые.
И снег сметается с вершин
от гнёта собственной нагрузки,
и сосны, не сдержав лавин,
слетая вниз, корёжат спуски.
Потом вокруг ложится тень
всех гор, которых тут немало,
до той поры, как новый день
не сдёрнет с солнца покрывала.

Но где же днём Он будет скрыт
от глаз блуждающей напасти,
когда вернёт свой смертный вид, -
священный дух безумной страсти ?
Молящийся наедине
и удручённый с преизбытком
Он обратится к вышине –
- как на коленях перед свитком -
и ночью кается во всём,
и не щадит своей персоны,
и Он дрожит с открытым ртом,
расслышав все лесные стоны.
Ведь, кроме молний и громов
и блажи бешеного стада,
из тьмы грызущихся врагов
никто не скрылся в дебрях ада.

Ведь не найдётся никогда
ни волшебства, ни просто мочи,
на то, чтоб выгнать дух вреда
из странного пространства ночи
С ней вместе - необъятный мрак,
раскрывший мстительные крылья.
И всех враждебных сил никак
не победят ничьи усилья.
За Нами лишь усталый след
от безрассудного движенья
дорогами, где хода нет,
да пыль и прах летят в круженье.
Здесь эхо множит звук стократ.
Здесь жуть в угрозах и призывах,
и глотки яростью гремят
в проклятьях, адски нечестивых.
Преображенье всё подряд
во всех Нас резко изменило,
возник едчайший аромат,
пришла чудовищная сила.
Нас не удержат рубежи.
Прорвём и облака и горы.
Нас не обманут миражи.
Нас стерегут Господни взоры.
Кому быть дичью – Он решил,
и Мы не прекратим охоты
пока архангел Гавриил
с мечом не выйдет за ворота !
У Нас добыча – хоть куда.
Но жертвам хуже смерти было,
что вплоть до Страшного Суда
им оставаться без могилы.
И нет покоя их родне,
тоскуют в бывших их жилищах.
И, верно, не в одной стране
их и теперь по свету ищут.
А Мы, как стихнет адский страх,
попав в места, где всё знакомо,
у прежней сущности в цепях,
порою кружим ближе к дому.
И чуем Мы, что там – беда.
И путаются все понятья.
И день тускнеет. Нам тогда
тоска от нашего проклятья.

Но в долгих празднествах луны,
когда охватит землю нега
и всей природе снятся сны
под мягким одеялом снега,
Мы обретаем свой досуг,
как отпуск от моральной глыбы,
от тягостных душевных мук,
которые страшнее дыбы.
Ведь с Нашим братством – все ветра,
в чьих пиршествах шумят лавины,
трясётся каждая гора
и продуваются равнины.
Здесь пляшут грунты всех пород,
здесь бунтовство проклятой плоти.
и древний ужас предстаёт
пред Нами в новом развороте.
Нас ищут. Нас загнали в глушь.
Прокляли. Но в родных селеньях
лишь о спасенье Наших душ
идут горячие моленья.


Arthur O’Shaughnessy Bisclavaret

1: IN either mood, to bless or curse,
2: God bringeth forth the breath of man;
3: No angel sire, no woman nurse
4: Shall change the work that God began:
5: One spirit shall be like a star,
6: He shall delight to honour one;
7: Another spirit he shall mar;
8: None shall undo what God hath done.


9: The weaker holier season wanes;
10: Night comes with darkness and with sins;
11: And, in all forests, hills, and plains,
12: A keener, fiercer life begins.
13: And, sitting by the low hearth fires,
14: I start and shiver fearfully;
15: For thoughts all strange and new desires
16: Of distant things take hold on me;
17: And many a feint of touch or sound
18: Assails me, and my senses leap
19: As in pursuit of false things found
20: And lost in some dim path of sleep.
21: But, momently, there seems restored
22: A triple strength of life and pain;
23: I thrill, as though a wine were poured
24: Upon the pore of every vein:
25: I burn—as though keen wine were shed
26: On all the sunken flames of sense—
27: Yea, till the red flame grows more red,
28: And all the burning more intense,


29: And, sloughing weaker lives grown wan
30: With needs of sleep and weariness,
31: I quit the hallowed haunts of man
32: And seek the mighty wilderness.
33: —Now over intervening waste
34: Of lowland drear, and barren wold,
35: I scour, and ne'er assuage my haste,
36: Inflamed with yearnings manifold;
37: Drinking a distant sound that seems
38: To come around me like a flood;
39: While all the track of moonlight gleams
40: Before me like a streak of blood;
41: And bitter stifling scents are past
42: A-dying on the night behind,
43: And sudden piercing stings are cast
44: Against me in the tainted wind.
45: And lo, afar, the gradual stir,
46: And rising of the stray wild leaves;
47: The swaying pine, and shivering fir,
48: And windy sound that moans and heaves


49: In first fits, till with utter throes
50: The whole wild forest lolls about:
51: And all the fiercer clamour grows,
52: And all the moan becomes a shout;
53: And mountains near and mountains far
54: Breathe freely: and the mingled roar
55: Is as of floods beneath some star
56: Of storms, when shore cries unto shore.
57: But soon, from every hidden lair
58: Beyond the forest tracts, in thick
59: Wild coverts, or in deserts bare,
60: Behold They come—renewed and quick—
61: The splendid fearful herds that stray
62: By midnight, when tempestuous moons
63: Light them to many a shadowy prey,
64: And earth beneath the thunder swoons.
65: —O who at any time hath seen
66: Sight all so fearful and so fair,
67: Unstricken at his heart with keen
68: Whole envy in that hour to share


69: Their unknown curse and all the strength
70: Of the wild thirsts and lusts they know,
71: The sharp joys sating them at length,
72: The new and greater lusts that grow?
73: But who of mortals shall rehearse
74: How fair and dreadfully they stand,
75: Each marked with an eternal curse,
76: Alien from every kin and land?
77: —Along the bright and blasted heights
78: Loudly their cloven footsteps ring!
79: Full on their fronts the lightning smites,
80: And falls like some dazed baffled thing.
81: Now through the mountain clouds they break,
82: With many a crest high-antlered, reared
83: Athwart the storm: now they outshake
84: Fierce locks or manes, glossy and weird,
85: That sweep with sharp perpetual sound
86: The arid heights where the snows drift,
87: And drag the slain pines to the ground,
88: And all into the whirlwind lift


89: The heavy sinking slopes of shade
90: From hidden hills of monstrous girth,
91: Till new unearthly lights have flayed
92: The draping darkness from the earth.
93: Henceforth what hiding-place shall hide
94: All hallowed spirits that in form
95: Of mortal stand beneath the wide
96: And wandering pale eye of the storm?
97: The beadsman in his lonely cell
98: Hath cast one boding timorous look
99: Toward the heights; then loud and well,
100: —Kneeling before the open book—
101: All night he prayeth in one breath,
102: Nor spareth now his sins to own:
103: And through his prayer he shuddereth
104: To hear how loud the forests groan.
105: For all abroad the lightnings reign,
106: And rally, with their lurid spell,
107: The multitudinous campaign
108: Of hosts not yet made fast in hell:


109: And us indeed no common arm,
110: Nor magic of the dark may smite,
111: But, through all elements of harm,
112: Across the strange fields of the night—
113: Enrolled with the whole giant host
114: Of shadowy, cloud-outstripping things
115: Whose vengeful spells are uppermost,
116: And convoyed by unmeasured wings,
117: We foil the thin dust of fatigue
118: With bright-shod phantom feet that dare
119: All pathless places and the league
120: Of the light shifting soils of air;
121: And loud, mid fearful echoings,
122: Our throats, aroused with hell's own thirst,
123: Outbay the eternal trumpetings;
124: The while, all impious and accurst,
125: Revealed and perfected at length
126: In whole and dire transfigurement,
127: With miracle of growing strength
128: We win upon a keen warm scent.

129: Before us each cloud fastness breaks;
130: And o'er slant inward wastes of light,
131: And past the moving mirage lakes,
132: And on within the Lord's own sight—
133: We hunt the chosen of the Lord;
134: And cease not, in wild course elate,
135: Until we see the flaming sword
136: And Gabriel before His gate!
137: O many a fair and noble prey
138: Falls bitterly beneath our chase;
139: And no man till the judgment day,
140: Hath power to give these burial place;
141: But down in many a stricken home
142: About the world, for these they mourn;
143: And seek them yet through Christendom
144: In all the lands where they were born.
145: And oft, when Hell's dread prevalence
146: Is past, and once more to the earth
147: In chains of narrowed human sense
148: We turn,—around our place of birth,


149: We hear the new and piercing wail;
150: And, through the haunted day's long glare,
151: In fearful lassitudes turn pale
152: With thought of all the curse we bear.
153: But, for long seasons of the moon,
154: When the whole giant earth, stretched low,
155: Seems straightening in a silent swoon
156: Beneath the close grip of the snow,
157: We well nigh cheat the hideous spells
158: That force our souls resistless back,
159: With languorous torments worse than hell's
160: To the frail body's fleshly rack:
161: And with our brotherhood the storms,
162: Whose mighty revelry unchains
163: The avalanches, and deforms
164: The ancient mountains and the plains,—
165: We hold high orgies of the things,
166: Strange and accursed of all flesh,
167: Whereto the quick sense ever brings
168: The sharp forbidden thrill afresh.

169: And far away, among our kin,
170: Already they account our place
171: With all the slain ones, and begin
172: The Masses for our soul's full grace.

From “An Epic of Women”, 1871

Примечание: * Эпиграф взят их лирического рассказа в стихах - лэ - Мари де Франс (Марии Французской) – поэтессы, жившей во второй половине XII века. Она была близка ко двору англо-норманского короля Генриха II и сочиняла свои стихи на нормандском диалекте старофранцузского языка.
В эпиграфе говорится о том, что волки-оборотни по разному назывались у нормандцев и у бретонцев, в этих волков иногда превращаются люди, тогда они уходят жить в леса и становятся очень опасны.
Волки-оборотни – распространённая тема фольклорных и литературных произведений во многих странах начиная с античных времён.

Владимир Корман, поэтический перевод, 2008

Сертификат Поэзия.ру: серия 921 № 58831 от 30.01.2008

0 | 1 | 3091 | 27.12.2024. 22:54:39

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []