Господи, я помолюсь об одном,
хриплой душою в предчувствии краха,
голосом малым, как квант или гном, –
обереги – если можешь – от
страха
мир этот, невыносимо затраханный,
где невозможно укрыться вдвоем.

Каждому тропка, могила, юдоль,
вроде бы рядом – но все ж в одиночку:
страх перестал быть оружием ночи,
души дырявит как тихая моль

Господи, страшно смотреть без надежд
в лица людей;
предсказаньем библейским
зло вылезает в бурлеске и блеске,
нагло нагое в гламуре одежд;

невыносимо смотреть на лицо
в бисере мелко-мышиного страха.
Полки поэзий покоятся в прахе!
Жизнь – это смерть;
изнуряет кольцо.

Холодно, пазухи сердца черны,
новости прут парафразами Босха;
мир как парадная нынче обоссан,
где не умеют замок починить;

Господи, не отнимай мой язык,
хоть и елозит в нем лексика мрака;
в образе доброй лохматой собаки
ты во спасенье в квартире возник

Господи, освободи от беды –
страха утраты и страха поступка,
нынче бесстрашны одни проститутки
но – проституткою...
освободи...

Жирная муха по стеклам басит.
Страх – индульгенция для импотента
Кто-то ведь помер
от страха вспотевши.
Господи, как это нам объяснить...