Иллюзии'91

УДИВЛЕНИЕ

О как мне свинопас милы твои изделья
Когда в неточный час я захожу в цветник
Где сочных роз мне дарят ожерелья
Княгиня N. и мальчик-истопник

И я смотрю на мир из хрупкого сосуда
Стараюсь не высвечивать в огромной темноте
Где язычок нашедший область зуда
Крутил пропеллеры и чавкал в наготе


ПОВЕРХ КРЫШ

В изломах черепиц поэзия волны.
Взгляни на абажур, у кружевного края
Увидишь мотылька с обратной стороны,
Как будто из окна летящего трамвая,

Увидишь ягодиц белесую муку,
Зрачки любимой женщины и физию Петрова,
Склоненную к петле на ниточке суровой,
Звоночки дураков и Бога наверху.


ЧИСЛО

Угадай то число что держу в голове
чем дышу и живу все сокрыто в числе

надо рядом стоять чтобы вторить молве
лучше косточкой стать в заварном киселе

чем варить самому дозревающий плод
в этой талой воде в этом темном горшке

посреди немоты мимо черствых длиннот
поселивших число в костеневшей башке


МЕЧТА

Кому-то журавль в небе,
Кому-то в руке синица:
Мечтают о материальном
Словно убогий марксист.

А мне бы просто влюбиться,
Так резко и бесповоротно,
Как поперек дороги
Летит милицейский свист!


ТАК СЛУЧИЛОСЬ

Мне случилось быть и иметь в себе
Заводную пружину, очаг, свисток.
Чтоб, когда свистишь, завывал в трубе
Новой жизни росток.

Без нее нельзя, а иначе, кто б
Вдохновлял меня на шальное слово?
Кто бы пепел во мне разгреб,
Когда я сгорел весною?

Я пока не знаю, зачем очаг.
Почему не печь, наконец – камин?
И зачем росток этой жизни зачат
Если мы все по весне сгорим?


НА ГРАНИЦЕ ВЕТРА

Упав на границе ветра,
Между травой и песком,
Я вслушивался в недра,
Стучащие под виском.

Когда пошатнутся оси,
Земля, как большой акробат,
Тело свое подбросит,
Чтобы свалиться в ад.

А там и репей не безгрешен,
Цветение – это грех.
Я в сердце твоем повешен
Или расстрелян в снег.

Мы тонем в воде болезни,
Не называемой нами.
До боли в глазах, до рези,
До замутнения грани.

Умрем мы, но нам с изнанки
Подсвечивать будут зенки.
Будут за нами самки
Свои волочить коленки.

За мной, полоумный инок!
Закутайся в грязный плащ.
Большие глаза кувшинок
Белы, как обглоданный хрящ.

Не чувствую больше плоти.
Я в ветер упал, кровав.
Не слышу его мелодий,
Не обоняю трав.


НА КРАЮ ОСИН

на краю осин коротать жару
мотыльком опав на траву дерев
и дышать вблизи находя испуг
чем-то большим чем просто грех

с кровью рот открыть в духоте террас
из осколков чаш вынося на свет
как лучом рентгена зажженный газ
васильковую ветвь

ощутить ли тут вдохновенье бань
за щитком в груди стрекотанец вен
как сверчка загнать под пустой диван
тишине в обмен

задирая рубаху с узлов колен
коротать жару на краю осин
с мотыльком как зеркалом этих N
голенастых ног из открытых спин


У НАШИХ НОГ

у наших ног огни кинопроката
сведут чету усталых дикарей
в простую пустоту теней от тополей
где наши дети будут виноваты

и нежные коты свободны от цепей
хотя в цепях могли бы быть нежней
у наших ног где даже псы крылаты
и линии руки одна к другой прижаты

на ржавых лавочках покинутых аллей
заборов и границ отсутствия тепла
куда не залетит ни ветер ни метла


СЕВЕР

как дорог мне север на той стороне
где меда на пальцах не ищут уста
где снега колючего белый кристалл
гремит оживая в моей пятерне

русалкой из погреба с медью монет
навязчивой шалью чей скошенный контур
то замкнут то пылью дворцовою скомкан
в пыльцу возведен и рассмотрен на свет

на севере этом мне нет отраженья
что кроме мерцанья что кроме зеркал
утоплен в качалке дрожанья броженья
на трещинах холода я отыскал

свинцовой пропажи фольги разветвленной
горячего масла слепого свеченья
пружинящей стойкой цветных фотопленок
пересеченья пересеченья


КРОМЕ ЛЮБВИ

птицу завяжем в косынку латыни
в широкие кольца разбитых дорог
где тянутся к солнцу цветы золотые
и полночь вмещает мужчин серебро

минуты потратим на взгляд против ветра
глаза вознесем до двустворчатых мидий
слепящую линию белого света
в надорванном небе увидим увидим

ты будешь гордыней я буду заставой
на склонах отчизны убиты из луков
когда на латыни засвищешь октавы
как гимн виноделов как песни разлуки


ДЕРЕВЬЯ

когда деревья разорвут меня на части
возьми себе хоть что-то от меня

уже к тебе – сейчас – не достучаться
потом во мне деревья отзвучат

и может отпоют вечернею зевотой
жестокой немотой своих сухих ветвей

вступая в хор невиданных животных
промокших коз и ржавых лошадей

и если отпоют – две равных половины
своей любовью заживут во мне

у влаги в облаках открылись пуповины
они пусты – пускай плывут оне


Москва, 1991

Александр Ивашнёв, 2007

Сертификат Поэзия.ру: серия 378 № 52344 от 10.04.2007

0 | 3 | 3063 | 22.11.2024. 05:05:48

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []