Ах, каким он был когда-то
цепкой памяти улов!
Помнил греческие даты
и евангельских волхвов.

Было выбито в подкорке,
как зубилом на скале,
но в ошметки и опорки
раскрошилось всё во мгле.

И не в силах разобрать я
в смутном сумраке времен,
звались как варяги-братья
и когда был Рим спасен.

Для всего есть подоплёка,
гаснет даже сильный свет.
Щегольнул строфой из Блока,
оказалось – это Фет!

Я забуду, без сомненья,
среди прочей чепухи
и свои все сочиненья
и моих друзей стихи.

Отгремят тамбурмажоры,
и замолкнуть трубачу.
«Подъезжая под Ижоры…» –
напоследок прошепчу.