Об "авторской" вере и "авторском" боге*

Расхожее мнение о том, что человек должен исповедовать веру, доминирующую на той территории, где он родился, всегда представлялось мне авторитетным, но спорным. В этом случае Бог твоих родителей словно бы «передаётся по наследству» в этой небесной монархии. Но я не вижу за всем этим духовных исканий, труда души. Ты просто рождаешься, тебя, несмышлёныша, например, крестят, и Бог уже изначально якобы с тобой на веки вечные. В этом плане меня просто ошеломили стихи Олега Горшкова о Боге. "Тишайший" лирик современности, он потрясает своими просто революционными, даже в контексте нашего скандального времени, взглядами на Всевышнего. Едва ли со времён Ницше этот последний подвергался такой странной и необычной трактовке.

* * *
И кто-то почувствовал – это в дверях бог.
Он выдохнул небо – ах, как запахло зимой
и крымским крепленым! Он хочет застать врасплох
женщину и младенца – себя, себя самого.
Бог долго звенит ключами от всех замков
и тайн мирозданья - от всяческих мелочей,
еще от почтового ящика – он таков,
никогда не находит гвоздика для ключей.
У него в кармане заначка – пригоршня звезд,
папиросы с туманом, какая-то сумма в рэ,
нездешняя музыка… Бог, видно, слишком прост –
безделушки в кармане сползают к дыре, к дыре.
Но когда, отдышавшись и сбросив пальто на пол,
он всё же решит обнаружить себя здесь, то,
смутившись, вдруг скажет: вот черт, не туда пришел…
И навсегда растает, забыв пальто…

И если то, что Бог сейчас в дверях, ещё можно было как-то осознать и осмыслить, то «заначка в кармане» у Бога меня просто убила наповал. Я просто выпал в осадок. Хлестакову, бывшему, как известно, «на дружеской ноге» с Пушкиным, такая степень близости и родства с самым известным в мире персонажем, наверное, и не снилась. Бог у Горшкова – это гибрид бомжа со звездочётом. Однако, когда шок от прочтения этого стиха у меня, наконец, прошёл, я, взвесив всё основательно, подумал: «А почему бы и нет?» Олег ведь не говорит нигде, что это он о Христе написал. Правда, в стихотворении фигурируют женщина и младенец, что явно указывает на то, что речь идёт о богочеловеке, или человекобоге, как вам больше нравится. Но всё-таки бог Горшкова безымянен, и как сказал бы Ницше, «человечен, слишком человечен».

Мы знаем, что Бог сотворил человека по своему образу и подобию. Так почему бы и человеку не создать «авторского» бога по своему подобию и образу?! Вот бог у Горшкова... даже чертыхается, с поличным выдавая своё человеческое прошлое. От богоискательства люди неизбежно приходят к богостроительству. Теперь мы ударяемся уже в другую крайность. Мы уже готовы к мысли, что у КАЖДОГО человека может быть свой личный бог! Возвращаясь к стихотворению Олега Горшкова: не думаю, что человекобог Нового Завета ходил во фраке с бабочкой. Очень сомнительно, что он вообще был сколько-нибудь озабочен своей одеждой. Так что... дыры в кармане Бога очень даже возможны, а стихи об этом – весьма убедительны. Что же касается лексики, то человек описывает Бога на том языке, на котором он говорит повседневно с другими людьми. Всё-таки не каждый день встречаешь Бога, да ещё в дверях...

Вторым стихотворением Олега Горшкова о Боге, которое меня сильно заинтересовало, было стихотворение о «боге-ребёнке».

***
В настоящем боге есть ребенок,
а иначе, что это за бог? –
раб, в своё бессмертье погребенный,
застающий сам себя врасплох
знанием того, что совершенство –
смерть, предел, молчанье, пустота…
Бог, быть может, впасть мечтает в детство,
не было которого, устать,
устрашиться ветреного всхлипа
и себя почувствовать таким
беззащитным, что, забыв рассыпать
горстку новых звезд в подлунный дым,
матерь божью звать в безумной жажде
тающим утешиться теплом,
как бы маму звал ребенок каждый,
и заплакать так же, а потом
улыбнуться песне колыбельной,
удивиться первому лучу,
и, забросив дивные свирели,
подражать истошному грачу,
и хотя бы миг один не помнить,
что сулит за ним летящий вслед,
чтоб вообразить его огромным,
и гадать: затмит он или нет
вечность? – так гадает на ромашке –
быть-не-быть – мальчишка, полюбив.
так воображает мир и машет
крыльями, приветствуя прилив,
самый первый свой, детеныш чайки,
гордо ковыляя по камням…
Бог – ребенок, он души не чает,
в том, что сотворил с любовью сам –
Если настоящий, сокровенный,
только твой он… Видишь – там, в ночи,
бог сидит в песочнице вселенной
и беспечно лепит куличи…

Бог-ребёнок Горшкова визуально чем-то похож на Маленького Принца Сент-Экзюпери. Быть совершенным – скучно, и уже от этого одного Создатель Мира вполне мог впадать временами в детство. Олег Горшков СТРАШНО СВОБОДЕН в своих портретах Бога, и тема эта у него – сквозная. Бог для него – ощущение неполноты. Вот если эту неполноту заполнить – от края и до края – тогда это и будет долгожданный, неведомый и немыслимый Бог. Пока же он невидим, и поэт всячески пытается его материализовать – не для нас, читателей, – для одного себя. Потому что бог непременно должен быть «авторским», как существуют авторское восприятие, авторская песня. И хотя бог Горшкова – неканонический, вчитайтесь в эти строки. Всё заранее искупает любовь автора к своему Создателю, сквозящая в каждой строчке.

* Совпадение по времени моих заметок с другими работами об Олеге Горшкове и его творчестве, в частности, с эссе Геннадия Семенченко - случайно.

Александр Карпенко, 2007

Сертификат Поэзия.ру: серия 791 № 51710 от 11.03.2007

0 | 2 | 2359 | 23.11.2024. 16:27:16

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []