Отец

То, как я появилась на свет, нигде не значится. Я ведь не человек, чтобы о моём рождении делалась запись в приходской книге или упоминалось в мемуарах главы семейства. Перед вами всего лишь кукла. Фарфоровая, но настоящая и вовсе не бесчувственная.
Когда я впервые открыла глаза, то увидела огромный потолок. Пунцовый атлас пересекали изящные деревянные балки. Это было очень нарядно. Потом меня несколько раз перевернули, и я успела разглядеть элегантный трёхногий стул и широкий диван.
Мой отец не был кукольником и не держал соответствующую мастерскую. Просто иногда ему хотелось взяться за что-нибудь такое, за что обычно не берутся люди из высшего сословия. Он мастерил игрушечные гондолы, парусные кораблики, миниатюрные комнатки, обставленные настолько по-взаправдашнему, что в маленьких лакированных шкафчиках виднелись корешки крошечных книг. Когда-то у отца была очаровательная молодая жена. Но она умерла вскоре после свадьбы. Детей у них не было. Поэтому мой родитель уже много лет жил в своём огромном доме лишь в обществе немногочисленной прислуги. Я стала его единственной куклой.
Окна комнаты, в которой я родилась, смотрели на юго-запад. Внизу протекал Гранд-канал, а напротив возвышались чудесные палаццо. Однажды отец повернул меня к окну и ушёл, не задёрнув штор. Почти неделю я провела совершенно одна. В комнатах отца убирали только с его разрешения. Но в эти дни спрашивать было не у кого, и даже мягкие шаги горничной не нарушали моего неожиданного одиночества. Я скучала по отцовским рукам, по низкому, словно слегка простуженному, голосу, и, тем не менее, это было замечательное время. За всю мою дальнейшую жизнь ничего подобного я не видела и не переживала. Но это отдельная история.


Агата

Отец вернулся, и жизнь потекла обычно. Моё место было рядом с ним: на открытой полке, справа от стола. Там я или стояла, или же сидела. И спала тоже сидя или стоя, всегда с открытыми глазами. Красив ли был мой отец? Да! Он был очень красив. Чуть тронутые сединой, тёмные кудри мягко обрамляли виски и часть лба. Глубокие карие глаза смотрели ласково, но чаще задумчиво. Выразительный нос со слегка вдавленной переносицей говорил о благородном происхождении и внутренней силе. Аккуратная борода придавала лицу сходство с христианскими пророками, чьи изображения я видела в одной открытой книге. Но больше всего я любила его руки. Добрые, тёплые и умные руки моего отца. А ещё мы с ним совсем не были похожи: глаза у меня зелёные, а локоны цвета светлой меди. Хотя, при солнечном свете они просто рыжие. Платье моё -- пунцовое, с настоящим кружевным воротничком и кружевными оборками на двухъярусной юбке. И ещё -- настоящий жемчужный веночек на голове.
А потом отец... подарил меня Агате. Мне хотелось умереть. Хотелось упасть и разбиться так, чтобы не собрали. Но то ли от слабости, то ли от того, что поначалу я в основном лежала в глубокой кроватке, мне это не удалось. Я до сих пор живу и даже говорю с вами.
Агата была младшей из пяти дочерей сестры моего отца. И я ей очень нравилась. Но отцу всегда удавалось избежать прямого разговора о том, как было бы хорошо, если бы я переехала к ней. Тогда она сильно заболела, и, как я потом узнала, её мать напрямую попросила отца обо мне. Я никогда его больше не видела. Много лет прошло. Может, он уже умер. Вещи живут ведь гораздо дольше людей.
Агата была добра, звонко смеялась и катала меня по всему дому в кукольной тележке. Кроме того, её локоны тоже были рыжими. В конце концов и я полюбила Агату. Почти всё время мы проводили вместе, и разлука с отцом уже не казалась такой горькой.