Аде, о Господи, Аде

I. Никогда

Ада, только раз вы были названы в моих стихах (иногда и к себе обращаюсь, словно на вы: ничто не защищает надёжнее холодного «вы»). Возможно, были и второй раз – неназванной. Имя Абигайль могло быть вашим. Почему Абигайль? «Убегать» таится в звучании. Будь там растение, вовлекаться пришлось бы бегонии. В страхе быть пойманной собственной /пред/влюблённостью убегает ЛГ, чтобы остановиться рядом с тем, с кем неопасно. Или просто остановиться и глядеться в зеркало своих непроговорённых страхов.

Никогда, Ада, никогда не произносите у зеркала имя своё.

II. Деконструкция Мастера    

Мужчина по имени Брут, простите. У вас могло быть имя. Нарицательность лишает имени. Вместе с тем бывает хуже: приказчик, убивающий верных птиц.

Закрытие одного гештальта требует открытия множества других. Прошу супервизии по этому вопросу. Прошу помощи в деконструкции образа. Без производных в качестве последствий.  

III. Дружба

У меня тоска по дружбе между мужчиной и женщиной – дружбе, которая бывает/убывает/не бывает/убивает/и снова бывает.

IV. Четвёртая сторона рамки

Вы тоже иногда слышите шёпот страниц «Серого автомобиля» господина Гриневского, сокращённого в момент страсти до «Грин»? Алый, Ада, уступает серому. Паруса молчат.

И правда, хорошо, что эта завершающая сторона рамки неосязаема до отсутствия шёпота, до одного холодного и надёжного «вы» – обрамляющего и одновременно освобождающего.

 06.11.2024

________

Ада – к роману «Ада, или Отрада» Набокова, который я тогда так и не дочитала, убежав перечитывать что-то из романа «Сто лет одиночества» Маркеса.