1. АЛЕКСАНДР ШВЕДОВ (Участник 4)
Москва, Россия
Кажется мне, что выбор для переводческого конкурса как бы простенького стихотворения Германа Лингга о соловье, цветке и девушке сыграл со многими переводчиками злую шутку. Но может, в этом и сложность. Как из него сделать конфетку?
Большая часть представленных переводов как будто написаны под копирку, и их прочтение скорее вызывает разочарование.
Ну зачем многие злоупотребили глагольными рифмами. Да, срифмовать так проще, но не лучше…
Давайте теперь пройдемся по конкретным текстам.
Участник № 1.
Нашел «доконкурсный» перевод этого стихотворения (автор - Лев Игоревич), опубликованное на стихире.
Вот как оно у него начинается:
«Соловейко, берегись, Ах, не пой столь сладко»…
Смотрим у участника 1 -
«Соловейко, берегись! Сладко петь остерегись!».
Случайное совпадение? Мне что-то не верится…хотя всякое возможно.
Идем далее:
«Быть любезной сторонись!» — так нельзя.
«Оды» и соловьиные трели лично у меня не совмещаются. Совсем. Ода — это торжественное произведение, бывает что и музыкальное, в котором прославляется какие-то события или идея.
«Помни про прекрасный цветик И про соловейку в клети.»
Клеть — это помещение при избе или отдельная нежилая постройка для хранения имущества.
В общем, кладовка. Или устройство для подъёма и спуска в шахту.
И что там делает соловей?
Участник 2
«Соловей, ты берегись! Слаще всех петь не стремись!»
Ну не нравятся мне это — берегись — стремись- берегись— поостерегись. Совсем.
Впрочем, это, пожалуй, основное замечание к этому переводу.
Участник 3, так же многократно используя призыв «берегись», сместил его в начало строк, и так, на мой взгляд, сильно лучше.
«О, твой голос – дар природы» — эта метафора совсем не зашла. И это восклицание «О», и этот «дар природы».
«Пахнуть столь задорно». Автор, рассмешил!!!
«При таких красе и теле?» Что, краса - отдельно, а тело — отдельно?
Да, еще вот обратил внимание на «красный мак». Почему бы и нет. Только у участника 5 тоже в переводе обнаружился нафантазированный красный мак, неужели такое удивительное совпадение, или это один и тот же автор дал два варианта перевода? А что, так можно было?:)
Участник 5, тот же вопрос - «поёт-приведёт», «волновать-сорвать» — на три катрена — это, по-моему, перебор. Красный мак — это сговор?:)) Революционный!!!
И шесть раз «берегись» в конце строчек... Я понимаю, в что в оригинале тоже шесть раз Hüte dich!
Но чтобы этот приём работал, нужно, чтобы остальные строчки были безупречны.
«Цветы - красоты» — рифма чересчур избитая.
«Помни птичек и цветы!» Наверное - точнее было бы помнить конкретную птичку, упомянутую в первом катрене.
К тексту под номером 6 особых вопросов у меня нет. Я бы только не выносил «осторожно» в конец всех строчек, хотя это и повторяет замысел первоисточника. И «неволе-горе» — рифма спорная.
«Безумно-бездумно»? Мне слух не резануло.
В целом, текст причитался нормально.
Участник 7, «берегись-не хвались-не рядись-улыбнись-берегись». По-моему, опять выбран облегченный путь глагольного злоупотребления.
«Роза-свет» — так себе обращение. На мой взгляд.
«Милый друг» - в заданном контексте показалось неудачным, девчонка пусть сразу будет девчонкой.
Да, и «розы-грёзы» мне тоже совсем не любо.
Вообще, это не единственный участник, который конкретизировал цветок. Ничего не имею против, но если «роза» затем оказывается в конце стихотворной строки, авторы должны очень сильно постараться, чтобы уйти от веками заюзанных рифм к этим самым розам.
Да, вот и у участника 9 эти банальные «розы-грёзы» тоже в текст запиханы. Или здесь тоже один автор с разными вариантами?
Зато «повеса местный» - понравился:))) неожиданно. Я тоже так люблю…
Участник 8, про «берегись» в конце строк я уже обращал внимание других авторов.
«Петь лестно» – это как? Кому-то при исполнении песенки льстить, что ли? Тем, кто в клетку посадит?
«И не пахни так прекрасно! Видят – рвут. И цвёл напрасно.»
Тут не очень хорошо с логикой. ВИДЯТ - рвут. Если цветок пахнет, то наверно, нюхают, а не видят. Хотя я понимаю, что видят должно относиться к строчке, которая предшествует ароматам. Вот если бы «видят» заменить по смыслу на «находят» (можно же и по запаху найти, и по яркому цветению)…
«Вспомни птаха, цвет красивый!» Чей цвет — птаха? Неба? Собственного платья? Ах, цветка! В смысле цветения. А как это понять? Не, по контексту можно, конечно.
«Волюшки лишат» - это чисто по русски:) немец бы так не стал говорить. Но мы же его текст на себя проецируем:)
Участник 9, про «берегись» в конце строк я уже другим написал.
Про грёзы-розы тоже.
«Охами » и «ахами» – я бы не злоупотреблял.
Глагольное «Вдыхает -желает» , поскольку только в одном катрене из трех, — годится:))
Участник 10 постарался. И в целом не схалтурил. И с глагольными рифмами не переборщил.
Кажется мне, что я угадал участника под номером 11. А он, как Чип и Дейл, только в единственном лице, пришел спасать конкурс, добавив недостающий экспромт.
Мой вердикт:
Участник 1 – 10 место – 1 балл
Участник 2 – 4 место – 7 баллов
Участник 3 – 9 место – 2 балла
Участник 5 – 8 место – 3 балла
Участник 6 – 3 место – 8 баллов
Участник 7 – 6 место – 5 баллов
Участник 8 – 7 место – 4 балла
Участник 9 – 5 место – 6 баллов
Участник 10 – 2 место – 9 баллов
Участник 11 – 1 место – 10 баллов
2. ИГОРЬ БЕЛАВИН (Участник 11)
Москва, Россия
Преамбула.
Герман фон Линг, небольшое стихотворение которого стало в этом году конкурсным
заданием для «Наследников Лозинского», не принадлежит к многочисленной плеяде
выдающихся немецких лириков XIX века, однако и к середнякам его отнести нельзя. Врач по образованию, он очень рано – по современным меркам, естественно – отказался от врачебной практики и целиком посвятил себя литературе и всяким историческим изысканиям. При поддержке императора Максимилиана Второго (1811-1864) и своих коллег-интеллектуалов, членов мюнхенского кружка литераторов, весьма почитаемого в литературных кругах периода упадка, наступившего в немецкой литературе, как многие считают, после смерти Гейне и вплоть до возникновения немецкого модернизма, то есть между концом 50-тых годов девятнадцатого века и первым десятилетием века двадцатого, Линг активно проявлял себя не только в поэзии, но и в драматургии, и в малой прозе, и в историографии. В его честь названы улицы как в Мюнхене, так и в Линдау, родном городе поэта.
Тем более странным выглядит факт, что произведения Линга на русский язык до сих пор практически не переводились. В фундаментальном сборнике «Немецкая поэзия XIX века», Moskau Verlag Raduga 1984, Герман Линг отсутствует вовсе, однако этот автор не представлен и в других известных мне русскоязычных сборниках немецкой
романтической поэзии, пониже рангом, где бы он мог фигурировать хотя бы парой
стихотворений согласно своему литературному статусу. Видимо, тогдашние
профессиональные переводчики с поэтического немецкого опасались, что сложность
оригинального текста потребует от них исключительных усилий, не оправданных
издательским спросом или, проще говоря, соответствующим гешефтом.
Более того, покопавшись в Инете, я обнаружил всего-то два-три перевода из его
обширного наследия, и то довольно спорных с точки зрения профессиональных навыков и творческой релевантности. Между тем сетевых переводчиков-доброхотов безмерное количество, странно, что довольно известный в Германии поэт-романтик прошел мимо их внимания. Переводов одних и тех же произведений Гете или Рильке сотни (!), хотя никаким гешефтом в Сети и не пахнет, а вот произведений Линга в русских переводах до сих пор нет как нет. Отчего так?
Думаю, дело в специфической эстетике его поэзии, опирающейся на пост-романтические тенденции. Конкурсное стихотворение тоже двойственно. Конечно, романтизм здесь открыто проявляет себя. Так, присутствует жесткая и архаичная форма, всходящая к средневековому «рондо», а также характерная для романтизма как течения отсылка к восточным мотивам (роза, соловей, девушка). Но для Линга, похоже, эта экзотика лишь удобный антураж, некий традиционный, откровенно стилизованный фон, оттеняющий особую музыкальность его поэтической речи. Все эти повторяющиеся «hüte dich» немецкого текста интересны не только наличием подтекста, ибо все стихотворение, явно по воле автора, буквально пропитано поздне-романтической философией в духе Тютчева («молчи, скрывайся и таи»), но и соответствием шелеста немецких звуков – шелесту листвы, скрывающей соловья или прячущей в своей тени прекрасный цветок, или, если хотите, шороху вуали, за которой, как за маской, прячет свое лицо загадочная Schönes Mädchen.
Сочетание «в одном флаконе» избитых романтических клише и философических
раздумий, завуалированной дидактики и исключительной музыкальности текста – все это делает стихотворение Линга крепким орешком для любого переводчика. Никак
невозможно переводить его стихи в стиле «на лужочке василечки собирал», то есть, в
манере сентименталистов или пусть даже Ивана Сурикова. Тут надо бы найти особую, я бы сказал – проникновенную манеру, оригинальную стилистику, промежуточную между поздними романтиками и ранними символистами. Хотя на другие языки Линга с удовольствием переводили. Вот перевод этого стихотворения на английский (взято с
https://www.lieder.net/lieder/assemble_texts.html?SongCycleId=8806):
Nightingale, beware!
Do not sing so beautifully!
Alas, your all-too-lovely singing
Shall cost you your freedom.
Beware!
Lovely flower, beware,
Do not bloom so glowingly,
Do not shed your scent so rapturously!
Whoever sees you, wishes to pick you,
Beware!
Lovely maiden, beware!
Do not smile so amicably!
Your beauty, your goodness --
Think of the nightingale and blossom.
Beware,
Beware!
Одним из наиболее прилипчивых мифов эпохи постсоветского перевода является миф о возможности (и полезности) дословной передачи оригинала на чужом языке. Хотя и опровергнутый самим ходом поэтического процесса, этот миф, вероятно, сложился в результате многочисленных дискуссий 70-х, посвященных как критике переводов Б.Л.Пастернака, как тогда считалось, чересчур своевольных, так и вообще участию известных советских поэтов, порой неважнецки знавших язык оригинала, в издании переводной поэзии. Вскоре всеобщее внимание привлекла новаторская для тех времен идея академика Гаспарова о компьютеризации оценки качества поэтического перевода.
Основанием для математической модели послужил пресловутый принцип дословности, а алгоритм ориентировался на подсчет лексических совпадений оригинала и перевода. Увы, программа, задуманная академиком филологии Гаспаровым и реализованная под руководством известного математика Колмогорова, вскоре доказала абсурдность самой идеи. То, что программа оценивала со знаком «плюс», читатели и знатоки перевода воспринимали со знаком «минус». И наоборот!
Увы, дословность не панацея, и сама по себе не определяет качество перевода. Вместе с тем приведенный выше английский перевод, поелику это возможно, пытается сохранить дословность, хотя и в ущерб рифмовке. Видимо, дословность – это что-то вроде якоря, держащего на плаву фантазию поэта-переводчика.
Дело в том, что, в чем я лично уверен, стихотворение состоит не из слов, но из
представлений. Представления автора лежат в основе образного строя, представленного конкретным текстом, а уж читателю предстоит расшифровать авторский вариант, опознав образный строй, а уж потом осознав его (текст, системный набор образов) в виде собственных представлений о мире и языке поэзии. Однако отказ от дословности вовсе не означает, что вольные переводы нынче к месту. Под переводческими вольностями обычно понимают содержательные «отсебятины», забывая, что вольности по отношению к авторской форме, к авторскому ритму (на языке стопной теории – к метрическим характеристикам силлабо-тоники) куда более опасны.
Кстати, оригинальный текст Линга был положен на музыку Феликсом Мотлем (Felix Josef von Mottl, 1856-1911), что делает перевод немецкого рондо на чужой язык еще более сложным, заставляя подчеркивать мелодичность, специфическую звучность речи, а не просто философию авторского текста, выраженную в тех или иных словах. Такая задача еще более ограничивает вариативность переводного текста, который тоже нужно делать в стиле «рондо», обременяя философские размышления «в духе Тютчева» не только формой, восходящей к традициям средневековья, но и соответствующим музыкальным сопровождением. Вряд ли при этом, как показывает англоязычный вариант, можно обойтись без потерь. Исходя, естественно, из своих представлений о теории перевода далее даю оценку десяти конкурсным переводам. Всем удачи!
1 место. Участник/ца № 9 получает 10 баллов. Я считаю, что максимальное сохранение ритмической схемы подлинника в данном случае архи-важно. Именно изысканная ритмика и делает стихотворение Линга выдающимся произведением немецкой литературы. Как показал конкурс, сохранить структурно-ритмические соответствия мало кому из конкурсантов удалось в полной мере. Ритмические схемы на каждую строку Линга я, естественно, приводить не буду, дам только для первых двух строк: 001001/101010 (оригинал); 001001/101010 (переводы № 9, № 8, № 5). Ввиду особенностей стопной теории, некоторые разночтения в расстановке иктов (икт у меня изображается как «1», условно-безударный слог как «0») неизбежны, поэтому прошу знатоков немецкой фонетики не придираться. Главное – сохранить (в общих чертах!) идиостиль и целостность речи!
2 место. Участник/ца № 8 получает 9 баллов. Тут тоже налицо попытка следовать идиостилю автора, но попытка не до конца состоявшаяся. Присутствует «пересахаренность» стиля, что отражается как в несколько назойливой рифмовке (аж три рифмы в каждой строфе!), так и в стилистических передержках типа волюшки или «красного цветика». Вообще в таких сложных конструкциях, как стихи поздних романтиков, трудно не свалиться в русифицирование или в осовременивание лексики. В целом же переводчику № 8 удалось пройти по тонкому лезвию стилистической «бритвы».
3 место. Участник/ца № 5 получает 8 баллов. При всем том, что ритмическая канва авторской речи сохранена, однако есть существенные потери в содержании. Конечно, редко при переводе можно сохранить нужную содержательность (при условии наложения жестких ритмических ограничений на язык-преемник содержание обычно трещит по швам). Но тут выручает оценка ситуации, как советовал Комиссаров. Оценить ситуацию в целом проще, нежели точно перевести текст по деталям оригинала. Возможно, присутствует и недооценка немецкой идиоматики. Например, um die Freiheit bringen соответствует русскому «лишить свободы». Думаю, эта фраза из разряда «лучших друзей переводчика».
Рекомендую в сложных случаях не торопиться, а просто изучить контекстные значения той или иной фразы! Такие ошибки значительно ухудшают качество перевода.
4 место. Участник/ца № 1 получает 7 баллов. У автора оригинала, увы, нет ничего про «Распрекраснейшие оды», нет у автора и намерения напугать читателя, сказав ему «бойся». Слово «соловейко» или фраза «соловейко в клети» ни стилистически, ни эмоционально не точны. Это все сильно мешает переводу сбыться. Хотя усилия налицо.
Переводы, занявшие первые три места, с моей точки зрения, принадлежат к классической «школе», застолбленной еще советскими мастерами поэтического перевода. Перевод № 1 я бы отнес к переводческим «школам» середины 19 века, уже не вольным переложениям лермонтовского типа, но переводам, не ведавшим про идиостиль автора, на серьезную теоретическую базу не опиравшимся. Увы, все, что будет кратко разобрано дальше, отходит как от советской «классики», так и от переводческих техник раннего периода. Хотя и при Советах (до 1991 года) много чего выходило странного!
5 место. Участник/ца № 7 получает 6 баллов. Не то чтобы перевод плох... Отнюдь! Но отступления от авторской «модели мира», от наложенных автором на себя «вериг
направления», заставляет причислить этот перевод скорее к переводу-пересказу, в рамках какового подхода переводчик становится на позицию «я знаю лучше, что имел в виду автор». В частности, меняется схема строфы, которая у автора авсса. Конечно, у автора есть ассонансы, есть красивая игра в повторы, но это именно игра, а не то, что можно трактовать как аавва, как у переводчика. Затем, в переводе густо присутствуют неточные рифмы, например, «грезы-розу», «чудесно-местный». Если бы схема строфы у переводчика была бы менее оригинальна (была бы более приближенной к авторскому варианту, к авторским задачам, опиралась бы на тонко инструментованные ассонансы), такие способы рифмовки, не свойственные ни русскому, ни тем более немецкому романтизму, может, не так бы явно бросались в глаза. То же и по поводу стилистики фраз.
Так, «повеса местный» или «Ласку спрячь – улыбнись» это чересчур для манеры Линга. Все это по сути мелочи, но, когда их много, становится понятно, какую цель перед собой ставит новейший тип перевода. Эта цель иная, нежели скрупулезное следование авторской манере поэтизировать и авторскому же содержанию, целиком принадлежащему ушедшей эпохе. Автор в той эпохе остался, и я бы не стал его целиком переносить в нашу жизнь, сильно модернизировав! Тем более, что модернизация обычно толку не дает.
6 место. Участник/ца № 3 получает 5 баллов. Тут тоже изменена схема строфы, причем еще более резко. Это уже ааввс. Также в изобилии появляются неточные рифмы, возникают словесные эксперименты типа «бере-/берегись!», «солóвьи трели». Появляются и странные фразы типа «при таких красе и теле». Однако от автора все еще многое остается, что и позволяет определить этот перевод в середину списка.
7 место. Участник/ца № 2 получает 4 балла. Тут налицо не просто изменение порядка рифм в строфе, но происходит неконтролируемое нарастание новшеств. Так, схема первой строфы – ааввс, вторая строфа уже аввва, третья, как я вижу – аввваа. Напомню, что восходящая к временам Средневековья схема «рондо» подобных вольностей чурается. И уж совсем мне не нравятся отсебятины типа «дочка» (явная русификация и опрощение авторского стиля), «Свобода» с прописной (ничего этого у автора нет и быть не могло), «настала точка» (явно осовремененная тропика). Смущают меня и шалости с ритмическими схемами. Так, первые две строки такие: 0011001/1011001. Оттого-то так мало баллов, хотя в переводе есть интересные места.
8 место. Участник/ца № 4 получает 3 балла. Этот типичный перевод-пересказ, даже и на грани вольного переложения. Вот ритмическая схема строк первой строфы:
0011010/00101010/1010001/1010101/101010. У автора совсем другая схема, с другим
количеством стоп! Странно для рондо выглядит смена рефрена во второй строфе. Фразы типа «наставлял я соловья», «стебель розоватый», «Будь неброской, стань дичком» далеки от оригинала.
9 место. Участник/ца № 6 получает 2 балла. Принцип «перевода» тут такой: информация оригинала перерабатывается в некую абстрактную массу, а потом переводчик излагает усвоенное «из автора» в своей собственной манере. Ни о каком сходстве форм оригинала и перевода тут говорить не приходится. Хотя я противник говорить о содержании поэзии вне формы, но тут и содержание насквозь придуманное. Это, на мой взгляд, вольное переложение. «Ну и ладушки», – скажете вы. Увы, нет. Но это разговор долгий.
10 место. Участник/ца № 10 получает 1 балл. «Только свобода певцам неизвестна»... Может, оно и к лучшему? Пой по нотам – целее будешь.
Итог.
1 место - № 9 – 10 баллов
2 место - № 8 – 9 баллов
3 место - № 5 – 8 баллов
4 место - № 1 – 7 баллов
5 место - № 7 – 6 баллов
6 место - № 3 – 5 баллов
7 место - № 2 – 4 балла
8 место - № 4 – 3 балла
9 место № 6 – 2 балла
10 место № 10 – 1 балл
3. ГАЛИНА БРОЙЕР (Участник 8)
Франкфурт, Германия
1 место – Участник 11 – 10 баллов
2 место – Участник 7 – 9 баллов
3 место – Участник 1 – 8 баллов
4 место – Участник 2 – 7 баллов
5 место – Участник 3 – 6 баллов
6 место – Участник 5 – 5 баллов (Автор хотел, наверное, сказать не «на волю», а «в неволю»)
7 место – Участник 6 – 4 балла
8 место – Участник 9 – 3 балла
9 место – Участник 4 – 2 балла
10 место – Участник 10 – 1 балл
4. МАРИНА ВИКТОРОВА (Участник 7)
Таллин, Эстония
1 место — участник 1
2 место — участник 3
3 место — участник 9
4 место — участник 2
5 место — участник 11
6 место — участник 8
7 место — участник 6
8 место — участник 4
9 место — участник 5
10 место — участник 10
На мой взгляд, при переводе всё-таки важно было сохранить размер и рифму, максимально избегая лингвистических неловкостей и искажения смысла.
5. МАРИЯ БЕЛОПОЛЬСКАЯ (Участник 5)
Москва, Россия
1.10 баллов — 9 участник
2. 9 баллов — 10 участник
3. 8 баллов — 8 участник
4. 7 баллов — 6 участник
5. 6 баллов — 7 участник
6. 5 баллов — 4 участник
7. 4 балла — 2 участник
8. 3 балла — 11 участник
9. 2 балла — 3 участник
10. 1 балл — 1 участник
6. ЕВГЕНИЙ ПИВОВАРОВ (Участник 9)
Москва, Россия
1. Участник 6 (10 баллов)
2. Участник 10 (9 баллов)
3. Участник 8 (8 баллов)
4. Участник 5 (7 баллов)
5. Участник 7 (6 баллов)
6. Участник 11 (5 баллов)
7. Участник 1 (4 балла)
8. Участник 2 (3 балла)
9. Участник 4 (2 балла)
10. Участник 3 (1 балл)
7. МАРТА КОКРЕЙН (Участник 10)
Саратов, Россия
Участник 1 — 5 баллов (6 место)
Участник 2 — 3 балла (8 место)
Участник 3 — 1 балл (10 место)
Участник 4 — 2 балла (9 место)
Участник 5 — 6 баллов (5 место)
Участник 6 — 9 баллов (2 место)
Участник 7 — 8 баллов (3 место)
Участник 8 — 7 баллов (4 место)
Участник 9 — 10 баллов (1 место)
Участник 10 — не оценивается
Участник 11 — 4 балла (7 место)
8. ВИКТОР МАРИКОВИЧ (Участник 3)
Днепр, Украина
1 место – Участник 7
2 место – Участник 2
3 место – Участник 8
4 место – Участник 9
5 место – Участник 1
6 место – Участник 5
7 место – Участник 11
8 место – Участник 4
9 место – Участник 6
10 место – Участник 10
9. ВИР ВАРИУС (Участник 1)
Россия
1 место – Участник 7
2 место – Участник 3
3 место – Участник 2
4 место – Участник 5
5 место – Участник 8
6 место – Участник 6
7 место – Участник 4
8 место – Участник 10
9 место – Участник 9
10 место – Участник 11
10. ЛЕОНИД ЛОХИН (Участник 2)
Рига, Латвия
1 место – Участник 3,
2 место – Участник 8,
3 место – Участник 7,
4 место – Участник 1,
5 место – Участник 4,
6 место – Участник 5,
7 место – Участник 9,
8 место – Участник 6,
9 место – Участник 10,
10 место – Участник 11.
11. АЛИСА СИДОРОВА (Участник 6)
Санкт-Петербург, Россия
1. Участник 9 — 10 баллов;
2. Участник 7 — 9 баллов;
3. Участник 10 — 8 баллов;
4. Участник 5 — 7 баллов;
5. Участник 11 — 6 баллов
6. Участник 8 — 5 баллов
7. Участник 1 — 4 балла
8. Участник 4 — 3 балла;
9. Участник 2 — 2 балла;
10. Участник 3 — 1 балл;
