Метет февральская поземка,
а солнце смотрит свысока
на бурный рост сосульки ломкой,
успевшей нагулять бока.

Слезу, что оттепель просила
и снова леденил мороз,
она преобразила в силу:
в ту силу, что грозит всерьез.

Беги, прохожий, темя пряча
под милосердный козырек!
Ее полет пока не начат…
Зато, когда настанет срок,

ах, как она блаженно рухнет
с тяжелым уханьем глухим
и отзовется звоном в кухнях
по всем кварталам городским.

В одну минуту горе сгинет,
лишь слезы радугой блеснут.
Никто не вспомнит и в помине:
лишь грязным словом назовут.

А ей хотелось больше радуг
и счастья с горем пополам,
того, что наш миропорядок
и так с лихвой дарует нам.