* * *

Сегодня ветер ходит по проталинам,
сухой травой играет и шуршит,
он свой и здешний, он не из Анталии,
и потому с весною не спешит.

Он даст сто раз вдохнуть и сто раз выдохнуть,
меж мартом и апрелем постоять,
и жизнь свою припомнить или выдумать,
чтоб ничего, как прежде, не понять.

Куражится, куражится и кружится,
и к полудню, глядишь, наморщит лужицы,
а к вечеру, разбойник, для испугу
за хвост притащит воющую вьюгу.


* * *

Я жил бы вечным новосёлом,
с душой как шарик на весу,
в неутомимом и весёлом,
прекрасном мартовском лесу.

Я зарисовывал бы в атлас
лесные лужи до краёв,
и стал бы толмачом у дятлов,
хормейстером у воробьёв.

И основал бы для деревьев
учильню человечьих чувств,
и по древесной по деревне
ходил, как бакалавр искусств.


* * *

Нашёл я дудчатое слово,
оставил в мартовском снегу,
вернулся осенью и снова
глазам поверить не могу.

Той дудочки в помине нету,
там древо дивное растёт,
на нём гобои и кларнеты, -
вся музыка наперечёт.

Листы у древа как литавры,
ствол разветвился, как орган,
под ним тусуются кентавры
и молятся лесным богам.

И леший среди них во фраке
над всем оркестром держит власть,
стоял я долго, и во мраке
из леса музыка лилась.