Приют неизвестных поэтов

 

 

 

        3. Памяти Алексея Васильева

Не признающий правил,

На слово скор и спор

Однофамилец Павел –

Пример? Или – укор?

 

Пример!

Мальчишка вроде,

Но не жалея жил,

Он словом верховодил

И сам ему служил.

 

Собольим, волчьим, лисьим –

Разливом всех мехов

Горяч и живописен

Напор его стихов.

 

Сверкают самоцветы

Немыслимой игры.

Завистливы поэты,

А женщины щедры…

 

Но зависть перезрела.

И он, конечно, знал

Рассветного расстрела

Логический финал.

 

Веселая Россия –

Здесь плодоносит прах.

И заново Васильев

Возник на Северах.

 

Рожденный не сутулым,

Погибшему под стать,

И словом и разгулом,

Стараясь не отстать,

 

Без придури народен,

Каленый на ветру…

Но тоже неугоден:

Не в масть, не ко двору.

 

Критические рыльца,

Пока сильней не стал,

Спешат однофамильца

Поднять на пьедестал.

 

Подсказывает случай

Кадить или дымить

Лишь было бы сподручней

Унизить, заклеймить.

 

Ребятки знают дело

Не задирался что б,

Без тюрем, без расстрела,

Но дружно гонят в гроб.

 

4. Памяти Геннадия Кононова

 

Посредине больного, усталого

Века, где молчаливы приметы,

Это надо же выбрать Пыталово

Местом для появленья поэта.

Где заглавное Слово с рождения

Изощренно и хитро пытает.

Не везде прорастает растение.

И поэт не везде прорастает.

Но не лишне напомнить: под пытками

Разглашаются главные тайны.

Обезболивающими напитками

Увлеченья, отнюдь, не случайны.

Человеку нормальному видится,

Что излишен эмоций избыток,

А Пыталово – просто провинция,

Никакая не камера пыток.

Будто не о чем больше печалиться

На Руси, где полынь да полова.

Чем поэт от других отличается –

Он не может ослушаться Слова.

Потому и бежать не пытается,

Понимая – себе же в убыток.

Обреченно в Пыталове мается,

Чтоб однажды не выдержать пыток.

 

5. Памяти Аркадия Кутилова

 

За то, что рано выбрал верный след,

За легкую отточенную строчку

Он должен был погибнуть в двадцать лет,

Но Некто в черном выдумал отсрочку.

Отравлен был лирический герой,

А сам поэт разжалован из строя,

И между первой смертью и второй,

Нес на себе он мертвого героя,

Которого не мог и не хотел

Оставить или тихо спрятать где-то.

И запах обреченности густел,

Бежал за ним, опережал поэта.

Экзотикой всегда увлечены,

Но устают эстет и обыватель.

Друзья редели. Морщились чины.

Шарахался испуганный издатель.

Замками дружно лязгали дома…

Искал подвал, чердак или сарайку.

И лишь гостеприимная тюрьма,

Как милостыню, подавала пайку.

 

6. Памяти  Геннадия Лысенко

 

Пускай диктует мода

Удобный цвет чернил,

Но правила ухода

Никто не сочинил.

 

Он темен, как реактор

Поэта белый лист.

Ни трезвенький редактор,

Ни чинный моралист,

 

Ни внутренних рецензий

Лихие мастера,

Ни злоискатель цензор,

Ни генерал пера –

 

При их большом умении

Заставить не дышать,

Молчать…

Но тем не менее

Не в силах помешать

 

Бесправному поэту

Подняться и уйти,

Не шаркнув по паркету,

Спастись и дар спасти.

 

Чтобы не стать холопом

У скользких туш и душ

И дверью громко хлопнув,

Перепугав чинуш,

 

Не к выходу, не к входу,

А за предел земли,

В жестокую свободу

Спасительной петли.

 

 

7. Памяти Валерия Прокошина

8.Памяти Николая Рябеченкова

Солдатский юморок судьбы, –
Не надо, тетя, не язвите, –
Порой уходишь по грибы,
А попадаешь в вытрезвитель.
Когда-то раньше стригли там.
Теперь щадят людишек скромных.
И все же вынужден ментам
Отстегивать от самых кровных,
Дай сердцу волю, и на штраф
Напорешься у нас в России –
Не потому, что ты не прав,
А потому, что ты бессилен.
Не расположенный к такой
Душеспасительной беседе,
Когда с нахрапистой тоской
Начальники или соседи
Тебе стараются внушить,
Забыв, что и тебе – не двадцать,
Свой опыт и уменье жить,
Немудрено с цепи сорваться

И прорычать в ответ, что ты
Не нанимался к ним в шуты.

 

9.Памяти Льва Тарана

 

Не принимает шуток

Трагический герой

В жестокий промежуток

Меж первой и второй.

 

Не рюмкой, с нею проще,

Сам выпил, сам налил.

И пьет поэт, не ропщет

На дефицит чернил.

 

Талантом – не последний

И ярко стартовал…

 

Почти двадцатилетний

Меж книгами провал.

 

Надежда еле тлеет

На донышке души.

Советуют: «Светлее

И радостней пиши,

За бодренькие вирши

Дадут на белый хлеб».

 

А как светлей напишешь,

Когда не глух, не слеп?

 

Товарищ Запад хвалит:

Там – свет, а здесь – тюрьма.

И говорит, что свалит

От русского дерьма.

 

Хотел ему по роже,

Да развели мосты…

И все-таки не гоже

От Родины в кусты.

 

Уж лучше дальше в пьянку.

С повинной головой

Крутить свою шарманку,

Пока еще живой.

 

Поэты виноваты,

Как слабое звено.

А докторской зарплаты

Хватает на вино.

 

Сергей Кузнечихин, 2023

Сертификат Поэзия.ру: серия 3787 № 175948 от 17.07.2023

4 | 5 | 347 | 04.05.2024. 09:21:02

Произведение оценили (+): ["Владимир Старшов", "Елена Ханова", "Ольга Пахомова-Скрипалёва "]

Произведение оценили (-): []