
Весёлый Раёк. Дождь в Париже
(из книги "Театр Золотая Тыква")
В Париже по Сене три лодки плывут.
Одна – до таверны, где чёрные вина;
Хозяина дочка – хрустальный сосуд
С цветком, распустившимся наполовину.
Вторая – с уловом трески небольшим,
На днище худом и залатанном ловко.
Пристанет – с корзиной рыбак поспешит
Туда, где торговку поносит торговка…
А третья-то лодка: не видно гребца.
Но кто-то порой со скамейки привстанет –
Как будто бы облако вместо лица…
И дальше гребёт, исчезая в тумане.
2. В кабаке над водяной мельницей
Это картинка другая,
Ставшая былью давно…
Мельница водяная
Жирное мелет зерно.
Прямо из Сены широкой,
Воду воинственно взяв,
Вспенит и бросит потоку,
Перемолов в лопастях.
А наверху – над стремниной –
Шляпы, картузы, тряпьё;
Терпкую кровь из кувшинов
Льёт по стаканам ворьё.
Кости бросает, глумится…
Лампа мелькает едва...
Деньги берёт у вдовицы
Старая сводня Сова…
Среди отребья и пены
Как ты попала сюда?..
Под полом охает Сена,
Падает с шумом вода.
3
Призрак городом гуляет,
В лунном свете – как безе.
И сюртук он поправляет,
Сам в помятом картузе.
Не подошв коснётся камень
Присоборной мостовой…
Впереди себя руками
Словно шарит, как слепой.
И, на соль жующем рынке,
У причала, где суда,
Такелажника ботинки
Не стучат его тогда...
И, как вспышка, исчезает
Он по утренней заре…
И Париж его узнает,
Прокартавив: «Жан Маре!»
2021
* * *
Ах, лучше поздно, чем никогда). Простите мне эту улыбку слабости, что не весела она).
Рад... большая радость и удовлетворение оттого, что смог как-то подсахарить нашу действительность, то сурово-мрачную, то сухую, то пресную, как меловая каша для рентгена когда-то... Чувствую иногда, что спасение наше в человеческих чувствах, доброте сердечной, даже - похвале окрыляющей друг другу...
Добру не бывает конца, и пусть нет денег на путешествия - будем посещать уголки мира и нести знания о них читателям нашим). Спасибо, Владимир, сердечное.
Вспомнился в этой связи Кушнер:
…Разбогатеть - приятное мечтанье.
Уж я бы знал, на что потратить деньги.
Мыс Спиналонга, моря полыханье,
В траве - крито-микенские ступеньки,
Их никуда любил бы не ведущих
И ящериц пугливо-плосколицых...
Но я могу представить это лучше,
Чем въяве, и не страшно разориться.»
Володя, в «Шербуре» - ударение на У, поэтому и зонтики шербУрские.
Хотя при произношении названия одноименного фильма, насколько я помню, в советские времена чаще «удярали» на первом слоге. А еще разбавляли слово буквой Г, шербурГские по аналогии с французским название города - Cherbourg…
Саша, пусть эта маленькая неточность возвращает нас во времена нашей молодости, когда ударение в этом слове ставили на первом слоге, может быть любя всё ливерпульско-английское).
Точность - вежливость королей, а я-то и среди придворных невежа).
А Кушнер прав совершенно, воображение даёт возможность увидеть на расстоянии то, что порой и турист, прибывший на место, не увидит).
Владимир, Вы неисправимый человек, упрямый и добрый гражданин мира, у Вас увеличительный раёк
в груди. И всё это степлено с Вашей незаурядной
русскостью. Невольно забываю злость, и брожу с Вами
по временам и городам. И вот уже все почти свои, и
давние знакомые - Полишинель, Эйфель, Эдит Пиаф,
Жан Маре. Кино, книги, Ваша память и моё опять
воображение в попутчиках. И не мешает даже шпана
парижская. Хорошие прогулки, не поздно бы только.
Плюс с надеждой.