Бродяга

Бродяга

О нём писалась несусветная бодяга,
а парень был не глуп, затейлив и не прост,
не дармоед, не прощелыга, не прохвост,
и вовсе не плебей, кому годна сермяга.
Но в жизни шла за предрягой передряга.
Не пел над колыбелью Алконост.
Не бестревожен был его форпост,
и не амброзией его поила фляга.
Ахматова тогда пророчески сказала,
что самый рыжий изо всех её сирот,
отныне в славе всех поэтов превзойдёт,
и бенефиса краше в мире не бывало,
а представление, что было в этот раз,
вполне достойно исполненья на заказ.
1
Он оклеветан был по низменным причинам,
и стал не первым, взятым в жёсткий оборот.
Собрал все силы лизоблюдный тёмный сброд.
Страна привыкла к инквизиторским починам.
В великом славном государстве паутинном
всем Пастернакам полагался укорот,
а разношёрстный одураченный народ
вожди держали в послушании едином.
Родился парень пред войною в Ленинграде.
Когда потом на фронт ушёл его отец,
он прожил год в убийственной блокаде.
Лишь чудом был спасён, попав в Череповец...
А вырос - так пошла другая череда.
Всю жизнь брала в полон казённая среда.
2
Всю жизнь брала в полон казённая среда.
А он прилип душой, к большой литературе,
к великой питерской блистательной культуре.
Тянуло в светлый мир, в большие города.
Казалось, что в родном прописан навсегда,
Но стал бродягой, ошалев от школьной дури.
Бывало, тосковал от всякой тяжкой .хмури.
Писал стихи и не жалел на то труда.,
Не допускал бессмысленного вздора,
Пессимистичные и злые иногда ,
его стихи вполне заслуживали спора,
а он, стремясь туда, куда звала Звезда,
срывался в путь в далёкие просторы,
пока не дожил вдруг до злобного суда.
3
Пока не дожил вдруг до злобного суда.
Среда хмелела без ума  в порывах угожденья
вождям святого пролетарского ученья,
что всюду целый век кромсалось без стыда.
Оно служило как надёжная узда
любого для властей не нужного кипенья,
а совокупно и затравкой возмущенья -
коварный двигатель брести туда-сюда !
То был давящий тяготящий грубый пресс,
тогда служивший государству карантином
от всяких буйных возмутителей небес,
без устали стремящихся к вершинам.
Вот потому-то и затеян был процесс
над тем, кто после стал Почётным Гражданином.
4
Над тем, кто после стал Почётным Гражданином.
потешила свой нрав бессовестная мразь,
ему приписывали всяческую грязь.
Ей кстати был Указ, казавшийся трамплином,
удобным всякой нечисти звериной,
что с волчьей хитростью, под масками таясь,
себя представить доброй силой собралась.
Он под Указ не подходил по всем причинам.
Но применили - и нагрянула беда.
Каким бы ни был честным гражданином,
потом навряд ли увернёшься от вреда.
Враг знает цену всяческим личинам,
ему на пользу хоть какая ерунда.
И что ж ? Идёт правёж пред скопищем злочинным.
5
И что ж ? Идёт правёж пред скопищем злочинным.
Суд был в дебатах и в решеньях бестолков.
Не стали слушать настоящих знатоков
и дали волю всем глумящимся кретинам.
Поэт был выставлен избалованным сыном,
лентяем из гуляк, стиляг да игроков.
Театр был явно для безмозглых дураков,
и назидательным, и хитрым, и картинным.
А в парне был и у и честная отвага,
наследие его достойного отца,
фронтовика и патриота-храбреца,
из тех, что смело шли в боях на штурм Рейхстага.
И парень на суде, случишмся тогда,
Не дрогнул, что пред ним беспутная орда.
(5-1
Не дрогнул, что пред ним беспутная орда.
С отвагой всех других ахматовских друзей
презрел клветников, кусавших, кто борзей.
Душа его была спокойна и горда,
и не было тогда в нём страха ни следа.
Знал: звание "поэт" и звонче и дерзей,
чем всякая картечь и выстрелы фузей
и что в поэзии порой нужна бравада,
что звание "поэт" - и звонче и дерзей,
чем всякая картечь и выстрелы фузей,
что это - музыка взволнованных сердец,
симфония святых и самых верных истин
и громкий рупор тех, кто чист и бескорыстен,
что дорог для того, кто честен и не льстец.
Так юноша был прям, не струсивши тогда:
не дрогнул, что пред ним беспутная орда.)
6
Не дрогнул, что пред ним беспутная орда.
Когда его специалисты защищали,
тех не расслышали в набитом чернью зале.
Потом им мстили, как пришла их череда.
А Фрида Вигдорова, втиснувшись туда,
почти тайком, внесла в свои скрижали,
о чём и как там люди толковали,
дивясь, за что юнцу такая злая мзда.
В ход действа вникли и в Москве и в Монреале.
Чудовищный итог повсюду освещали.
Дивились сёла и большие города,
и ленинградцы и диковинные дали.
"Что за процесс ?" - повсюду восклицали,
увидев власть, что шлёт поэтов хоть куда.
7
Увидев власть, что шлёт поэтов хоть куда,
вздохнёшь, как вспомнится античная Эллада
и даже вспомнишь древний Рим не без досады.
Бывало, вся страна поэтами горда.
Так вот и там порой грозила им беда.
Учили певунов вести себя, как надо,
какие песни петь в пирушках и с эстрады.
Овидий сослан был поближе к царству льда.
Сурова каждая окрестная земля.
Везде казнили и за дело и без дела.
Расправы не сводились лишь к дубинам,
а на Руси весьма знакома всем петля,
и были кары, что полегче, чем расстрелы.
Закон умел служить чуть что нещадным дрыном.
8
Закон умел служить чуть что нещадным дрыном.
Так рыжего творца, чтоб сбить с него азарт,
сослали в ближний край без вилл и без мансард,
где климат был весьма неласков к апельсинам
и были вдалеке Венеция с Турином,
но кстати разузнал об узнике Монмартр,
где за него решил вступиться Жан-Поль Сартр,
что удивлён был правосудием звериным.
А он - всем ведомо - сердечник, неврастеник,
ворочал валуны, вёз брёвна с лесосек.
Трудился ловко - как рабочий человек,
и честно мастерил, притом не ради денег.
Был выше многих по уму да кругозору.
Вся жизнь его была как восхожденье в гору.
9
Вся жизнь его была как восхожденье в гору.
Наметив в жизни цель, он силы не жалел.
Хотя нелёгок был им избранный удел,
он не терял неукротимого задора.
Увидевши в судье невежду-прокурора,
ничуть не струсивши, насмешливо глядел,
хоть трезво понимал уже по ходу дел,
что не было надежд на мягкость приговора.
Подонки, всяких дознавателей мерзее,
судили вовсе не страдальца-ротозея, -
того, кому был дан божественный глагол.
И вдруг увидели, бессовесто глазея,
в нём гладиатора, борца из Колизея.
Он гордо смел плевать на всякий произвол.
10
Он гордо смел плевать на всякий произвол,
но преуспел сильней всего в своём лиризме.
В его поэзии, как в многогранной призме,
он душу в трудных испытаниях извёл,
таких, что нас в любви, как плотный частокол,
стесняя, мучают в нещадном пароксизме,
писал, как жизнь сложна в трагическом трюизме.
Никто ещё не пел, как этот наш щегол.
Но тяжко было плыть по жизни в злую пору.
Тогда печатали в журналах уйму вздору,
но трудно проходил в печать не только сам,
не легче было молодым его друзьям,
да чёрт накликал клеветническую свору.
Когда-то шёл, как арестант по коридору.
11
Когда-то шёл, как арестант по коридору.
Два раза шили преопасный коленкор.
Вслед был в газете лживый грозный оговор,
и приговор отштамповали очень скоро
да грязной клеветой облили для позора,
как тунеядца, будто он гнусней, чем вор.
Опять раздвинули завесу плотных штор -
и вольный мир взглянул на ту умору.
Поэт не сдался - знал, что он переборол.
Его вся честная Россия защищала,
до лучших глас ума и совести дошёл,
хотя всех смельчаков-героев было мало,
поэт свободу после всё-таки обрёл
И видел впереди сияющий престол.
12
Он видел впереди сияющий престол.
Увы ! - Не дома, где Синявский с Даниэлем
прибавились потом к другим расстрельным целям.
Упрямец дома от надзора не ушёл
и полной творческой свободы не обрёл.
Не потакая слишком рьяным менестрелям,
Госаппарат решал: смирим и перемелем !
Кому не нравится топтать родной подзол,
кто проповедовал совсем не наши цели,
хоть и не всем понять, что он такое плёл.
Знать, мать с отцом уже совсем поднадоели,
Отправим танцевать заморский рок-энд-ролл
да с грустью вспоминать заснеженные ели...-
И вот на высший пик он зА морем взошёл.
13
И вот на высший пик он зА морем взошёл.
Спустя немного лет был изгнан и свободен.
И первым обогрел его на воле Оден,
достойнейший поэт, клеймивший произвол.
Бродяга доказал, что пусть он нищ и гол,
но смелый дух его и впрямь на что-то годен.
Был горд, что он не стал обласкан или моден,
у тех, кто гнал его, как пёсика, под стол.
Покинул с горечью Онегу и Печору,
Неву и Мойку, и Фонтанку, и Оку.
Не видя более родительского взора,
в мечтах о Родине не мог избыть тоску
по каждому её болотцу и леску.
В чужих краях пришлось искать опору.
14
В чужих краях пришлоь искать опору.
Пришлось использовать не только свой язык,
единственный родной, к которому привык,
к его блистательным поэтам и к фольклору.
Так приобщился и к чужому разговору,
вникал в премудрость сотен новых книг,
хоть прибыл за моря не так как ученик,
а как герой в сопротивлении террору.
Блистал, в себе талант профессора нашёл
по лишь ему доступным сложным дисциплинам.
На деле был сродни духовным исполинам.
Над пламенным челом зажёгся ореол.
Он славу Бунина с Набоковым обрёл,
хоть оклеветан был по низменным причинам.
15
Он оклеветан был по низменным причинам.
Всю жизнь брала в полон казённая среда,
пока не дожил вдруг до злобного суда
над тем, кто после стал Почётным Гражданином.
И что ж ? Идёт правёж пред скопищем злочинным.
Не дрогнул, что пред ним беспутная орда,
увидев власть, что шлёт поэтов хоть куда.
Закон умел служить чуть что нещадным дрыном.
Вся жизнь его была, как восхожденье в гору.
Он гордо смог плевать на всякий произвол.
Когда-то шёл, как арестант по коридору,
Но видел впереди сияющий престол.
И вот на высший пик он зА морем взошёл:
В чужих краях пришлось искать себе опору.