Однажды с полпути вернёшься ты домой...

Прошу прощения, если что не так, но первая строфа - это готовый анекдот. И даже не про мужа из командировки, а помните, как Чарли Чаплин, разбивший чужое зеркало, имитировал отражение хозяина дома? :о)

Чудесный сонет,  Вланес!  Какой-то он очень естественный, атмосферный: в нём свой колорит (призрачно-серебристый), свой музыкальный ряд («шелест шага», « хруст крыла» о стекло), свой вкус (горький « вкус надлома»), ощущение реальности и ирреальности бытия.

А в целом атмосфера отчуждённости, разлада «ничейной» души и тела «чужака».

И в последнем терцете – закономерное освобождение души от  чего-то тягостного и душного, что гнездится в теле.

Очень знакомо мне это разделение тела и души. В мировой литературе это не редкость. Например, у любимого мной  поэта Серебряного века В. Ходасевича, у прозаика А .Кима и пр.

Мне вспомнилось своё похожее ст-ие, когда душа, на время покидая растерянное тело, летит в родной покинутый дом. Позвольте несколько строф из этого ст-ия:

 

Он взглядом окинул и дом, и сад,

где мысли роились, как пчёлы,

где был он, как в детстве, невинно рад,

рисуя свои глаголы.

 

В груди тяжело шевелилась душа

и пробовать крылья хотела.

Как бабочка, в коконе тесном шурша,..

И вдруг прорвалась… Полетела!

 

Пока он по прошлого шёл берегам,

она уже дом облетела

и пыль отряхнула с оконных рам,

где бабочки тельце истлело.

 

Над нею струился тот хрупкий свод,

как волос её ребёнка,

и муха билась в дверной пролёт,

 и плакала тонко- тонко.

 

Пространство и время чертили круги,

 дыханьем одним согреваясь.

Былое и близкое -   други-враги –

лица её тихо касались.

 

И в верхнем, закатом горевшем окне,

паук уже ткал паутину,

и жизнь трепетала на донышке- дне

сквозь пыльную солнца патину.

 

Всего Вам доброго! Пишите, не болейте.

Спасибо Вам большое! Думаю, это Еврипид, которого я всего перевёл шестистопным ямбом. Четырнадцать лет, по три-четыре часа в день - тут что угодно станет плавным.