Поворачивая Вселенную

Год Влада Пенькова. Памяти поэта



До встречи
Мы не знаем
Записка
Рукопись
Режим дня
Без псевдонимов
Не пытайся
Застолье
Певчий
Несбывающееся
Задача
Финал
Братство




До встречи


Покой разменяв на приёмный покой,
Ты был стратегически прав.
Теперь ты ерошишь бесплотной рукой
Луга нестареющих трав.

Здесь травы теряют и сок, и росу,
И вянут, как вянем и мы.
Но ленточки света вплетают в косу
Красавицам жители тьмы.

Я выпить забыл, а не выпив, урок
Не выучить, как ни лютуй.
Я буду носить Твой взведённый курок
Внутри и глядеть в высоту.

Стреляй из меня, я заряжен, Господь.
По ангелам — или в людей.
Их споры обрыдли, а равно и спорт.
Они переели идей.

Я должен товарищам, должен друзьям —
При жизни я их не встречал.
И, чтобы исправить досадный изъян,
Придётся оставить причал.

А там — как пойдёт, за строкою строка,
До сходки в небесной степи.
Заведует Бог головой дурака
И мир позволяет лепить.



Мы не знаем


«Оттого, что с ними поведёшься,
Лишь напьёшься горечи заката», —
Говорил мне чёрный Ышты-Ёшты,
Гробовщик при Гамлете когда-то.

Пили мы на брошенном кладбище,
Где лежат безвестные поэты,
Что зарыты без подсчётов, — «…тыщщи».
Смысл-то, разумеется, не в этом.

Те могилы — просто кенотафы.
Нет тут никого на самом деле.
Кто-то стал таинственным жирафом,
Счастлив жизнью в непривычном теле.

Этот вот — звездою. Тот — кометой.
Кто-то — сизой дымкой над водою.
Только суть опять-таки не в этом.
Всех поэтов тянет к водопою.

Их влечёт неведомый источник.
Кто его до дна испил однажды,
Обречён связаться с ним бессрочно —
Но не утолить горчащей жажды.

Спрятан родничок, замаскирован.
И бывает даже краном в ванной.
Выменем священнейшей коровы.
Полон слёз крестьянской Донны Анны.

Всё они скитаются и ищут.
Никогда не будет им покоя.
Прав был старый мудрый Ёшты-Ышты.
Мы не знаем, что это такое.



Записка


Я слышал. Слишком много нот.
Что ж, это правда, нот немало.
Неплохо б столько же банкнот —
В богатый век, скворчащий салом.

Распродавая звонкий смех,
Такие же получишь гроши.
Но несомненный Ваш успех
Не скроет времени пороша. 

Что мир без золотого сна?
Навар купца, мораль зануды.
Прекрасное прикончит нас.
Но первым — Вас. Вы безрассудны.

А вот и Чёрный Человек.
Стучит негромко. Он за дверью.
Отравлен будет чебурек.

Прощайте, Моцарт. 

Ваш Сальери.



Рукопись


Там, где вы теперь, иначе
Всё, ребята. Всё не так.
То, что век бы звал удачей,
Вихрем яростных атак —

Колыханье занавески.
Блики в солнечном окне.
Ходит в школу Анне Вески.
Спит Будённый на коне.

Стали б мы с тобой друзьями 
Не разлей мертва вода,
Изъясняясь чистым ямбом
И хореем без труда,

Где пространно матерится,
Шваркнув пива, наш народ.
Островок — навроде Крита,
С лабиринтом и зеро

Вместо зала Минотавра.
Солнце не по-детски жжёт.
Тень зелёная от лавра
Души строго стережёт.

Что мешало мне при жизни
Перейти рывком на ты?
Нет просторнее отчизны
И смелее красоты,

Чем засыпанные снегом
Города, леса, поля,
Славой Вещего Олега
Осиянная земля…

Ты б загадывал загадки —
Щёлкай, братец, вот орех.
Вместе бы вкушали сладкий
Сочиненья лёгкий грех.

Чту оборванные строки.
И не деться никуда
От богини светлоокой,
Вездесущей, как вода.



Режим дня


Среди словесной шелухи
Мелькает жемчуг откровений —
И это ранние стихи.
А позже? Глянь, да он же гений.

Ему пристало выпивать.
Как по-другому рас-писаться?
И, рухнув трупом на кровать,
Воскреснуть ровно в восемнадцать.

Часов ли, лет? Да всё равно.
Тут Хронос бьёт неравномерно.
Был паренёк совсем в говно.
А трезв — старик. И вот что скверно:

Ему осталось пять минут.
Строчит, как швейная машинка.
А бар изысканных цикут
Ждёт продолженья поединка.



Без псевдонимов


Пеньков его фамилия.
У матушки-петли
сыночков в изобилии
во всех концах земли.

Вот, скажем, на деляночке,
где ветки да пеньки,
закроется в земляночке
с нимфеточкой реки.

Без пафоса и прелести
плывут к нему стихи,
и сводят чёрту челюсти
весёлые грехи.

Бормочет что-то важное 
под нос — не разберёшь.
В стаканчике бумажненьком
янтарный плещет ёрш. 

Как непристойность Пушкина
свежа и хороша,
заглянет в гости к ужину
заблудшая душа.

И где-то в недрах Таллина
средь черепичных крыш
горит в камнях проталина,
колышется мормыш.

Фартовая рыбалочка.
Всё книжек корешки.
Считалочка-стрелялочка,
патрончики-вершки.

Набьёт рожок словечками
да жарит в небеса,
где скрылась за овечками
луна на полчаса.

Серьёзен до безумия,
как медвежонок мил,
Оливковую Умбрию 
заочно он любил.

В ирландском пабе вечером
нашёл его Христос.
Молчали. Да и нечего
сказать, помимо слёз.

Пока работа ангелом.
А там как повезёт.
По центру ли, на фланге ли.
Но всё одно вперёд.



Не пытайся


Не пытайся отвертеться.
За ухмылкою не прячь
Как натужно дышит сердце,
Словно слышит детский плач.

Не сиди, как сыч, на печке,
Ни за печкою сверчком —
Без коня твоя уздечка,
Без собаки хвост торчком.

Вот и славно — трали-вали.
В средоточьи пустоты
Столько раз мы побывали.
Выжил я, не вышел ты.

Что прикажешь делать с миром,
Что попался нам в силки?
Вот он, щерится вампиром,
А глаза — одни белки.

Надо б сжать его, дружище,
В несколько коротких строк
Да припрятать на кладбище —
Тем и выплатить оброк.

Руки, ноги, огуречик —
Добрый вышел человек?
Паутиной Чёрных речек
Выжжена изнанка век.



Застолье


Раз во мне горит макаллан,
То в тебе вскипит закапа —
Впереди у нас по плану
Водка вперемежку с граппой.

Мы прекрасно знаем тему.
Мы её разметим джином —
Эту долгую поэму
От Парижа до Бейджина.

И под перебор гармони
Нам откроется волшебный
Мир, который из ладони
Вверх летит, подобно Фебу.

Те же, кто уже не с нами,
Будут радоваться тихо,
Собираться, как цунами
Где-то в океане Тихом.

Чтоб потом на спящий берег
Рухнуть всей своей махиной,
Смыть мелеющие реки
С тиною и бурой глиной.

Охраняй, культура Рима,
Речь людей, в тебя ушедших,
Опекающих незримо
Колыбели человечеств.

Радуйся покуда жизни.
Но затем — айда светиться.
Нам, вселенским механизмам,
Не пристало суетиться.

Избегать глагольной рифмы.
Ей не брезговал и Пушкин.
Мы любили логарифмы
Так же, как и бой подушкой.

Где с кострами пионеры
Шли подальше тёмным лесом,
Открывались нам примеры
Схваток ангелов и бесов.

В питии не зная меры,
Погибали эти пары
Посреди Эсесесера
Под дворовые гитары.

Плакал горько брат Вертинский.
Но смеялся брат Поплавский,
Ставя свежую пластинку
С элегантностью заправской.

Разойдёмся лишь под утро —
Можем, значит, если надо.
Хмурым тоном перламутра
Будет нам его награда.

И от вечерь наших явных
Не останется и пепла.
Плоть умчит на старой «Яве»,
Звук рассыплется на семплы.

Но, заделавшись богами,
Убывая в неизвестность,
Мы по-прежнему ногами
Измеряем эту местность.

В смотровую щель заката
Видим поле — призрак моря.
Не теряйте нас, ребята.
Просто мы теперь в дозоре.

Будет всё у вас по плану.
Подымайте ваши кубки.
Вам шуршат воланы платьев
И девчонки дуют губки...



Певчий


Надо короче и жёстче.
Надо пронзительней, друг.
Луч — сквозь священные рощи.
Выстрел. И замкнутый круг.

Ингредиенты известны.
Формула — тёмный секрет.
Известь, земельное тесто.
Порох. И точный брегет.

Миг — и земля повернётся
На абсолютной оси.
Певчие выстроят гнёзда.
Спеть тебя будут просить.



Несбывающееся


Не откладывайте встречи.
Не отдёргивайте рук.
Недозволенные речи
Начинайте резко, вдруг.

А не то и не поймёте,
Как любили и кого.
Так несложно за намёком
Проморгать счастливый год.

А потом, пыля просёлком,
Вечно будете плестись
Отстающими в двуколке,
Безнадёжно глядя ввысь.

Ну а если друг забудет
Где он жил, зачем и кем,
Смотрит равнодушным буддой,
Жилка лопнет на виске —

Не прощайтесь, не печальтесь.
Радуйтесь тому, что он
По воде идёт, качаясь,
И мерцая, как неон.



Задача


Мне дожить бы до весны.
Вот достойная задача.
Завари-ка, братец, сныть,
Да напьёмся на удачу.

Тема вечная — луна —
Ненаучного отчёта.
Дырка в небесах без дна.
Но со светом отчего-то…

Из Ла-Манчи да в Ла Манш.
А всего-то пара букв.
А откуда синий бланш —
Повстречал в подъезде духов.

Провернётся барабан
На последний день недели —
И рассеется обман.
Души, значит, улетели.



Финал


Всем пропишут печальные вздохи.
Плюс две тысячи капель портвейна.
Пусть пески заметают эпохи
И сгорают под Эль-Аламейном.

Пусть леса осыпают багрянец,
А багрянец истлеет под снегом,
Брызжет топливом сорванный фланец,
Изменяются планы побега —

Нет, ничто не сравнится с минутой
Увяданья лучей на закате.
Книгой. Пледом. Горчащей цикутой.
И финальным сердечным стаккато.

Есть лекарство от каждого века.
Только цены у этой аптеки…
Ну, а чем не венец человека
Австралийцы-австралопитеки.



Братство


Наше братство отличного рода.
Нас к нему не готовит природа.
Толчея — та, что в гуще народа, —
Не она нам подставит плечо.

Мы как звёзды, что светят друг другу.
Вся Вселенная — наша округа.
И галактики млечная вьюга
Нас приветствует горячо.

Там, откуда не будет возврата,
Брат узнает и вызволит брата,
И любая земная утрата
Расширяет наш внутренний круг.

А когда на плече Ориона
Вспыхнет нового солнца корона,
Посмотри-ка наверх изумлённо —
Там пирует твой истинный друг.