Каштаны осыпались – ядра, не листья.

Сниму паутинку – с волос ли, с плеча ль, –

и к морю пойду, виноградную кисть я

по ходу купив, чтоб развеять печаль.

Вчера журавли в чистом небе летели,

как рваные дуги, отрезки, углы;

душе неуютно и муторно в теле,

всё слышатся ей их «курлы» да «курлы».

На горных вершинах то ль снег, то ли иней

от сшибки ночных раздражённых стихий.

И даже с лирическою героиней

разлуку мне грустно пророчат стихи.

Я им доверяю, но, впрочем, не очень.

Качает вода отражения ив.

Вот-вот – и расстанется с золотом осень,

с озябших ветвей  его уронив.

А где-то зима уже бродит и бродит,

в огромной стране ей не время скучать,

и  наш О.Б.-Г. – автор глупых пародий,

мне меньше вниманием стал  докучать.

Речушка журчит под мостом городская,

троллейбус спешит через мост на вокзал.

Печаль, словно Герда, нашедшая Кая,

светла, да об этом уж Пушкин сказал.

А море блестит и колышется ртутно,

и там, где недавно резвился дельфин,

порвав горизонт, иностранное судно

скользит, на глазах вырастая, как джинн…