Вернон Уоткинс. Мана

После того, как вышел белый дым

Из всех костей и грудь огонь познал,

Дрожащий пепел ждёт      

Все слоги легких снов. Он им родим,

Их любит быстрый лёт,                                              
Ласкающий чувствительней любви,
Командующий смертью визави.

Подвластны камни им.

 

Здесь стены святы, страждущ человек

И тщетны подношенья из парчи,
И добродетель спит.
Здесь бденье вне игры и имярек
С убитым говорит,
И Троицыных языков ключи,
Расцвеченные молнией в ночи,
Свой славят век.

 

Рассеянную пыль любовных тем                              
Горчичную, где жгучий ореол,    

Ладонь должна в сердцах,

Простив, развеять насовсем

В пяти морях.
День погребения и благостный Эол
Молчали, и сгорел глагол,
С ним – золотой тотем.

 

Рисунки колесниц здесь с давних лет,

Реликвий неизвестных полон брег,
Твоя одна –

Корабль в водоворотах тщет;                                                                        
И пусть волна
Пройдёт ту жизнь, пока не взял разбег

Потоп и паруса не снёс навек                        
Туда, где ветра нет.

 

Что языку любви мертвецкий жим?

Огонь объял пергамент, изумил

Всей тьмы провал, –                                  
Наполненный немеряным пустым, –

Который и не знал

О звёздных промыслах больших светил

И провалился в гроб в расцвете сил

Со всем былым.                                    

 

Все листья, ветви, кожа, бирюза,

Глаза для вечных поисков богов –

Руками сплетены.

Беззвучно расплести всё смерть должна.

Невеста, ты

Одна сквозь тени нежных напряжений,

Томи природой девственных волнений

Людей заворожённые глаза.

 ______________________________________________

Мана в верованиях народов Меланезии и Полинезии —

существующая в природе сверхъестественная сила,

носителями которой могут быть отдельные люди,

животные, предметы, а также «духи».

 

 

 

 

 

Mana

By Vernon Watkins

 

When smoke’s white blooms have seeded from the bones,  

When creeds of flame have crossed the sacrificial breast,      

The twitching ashes wait                                                                  

For those light syllables less than undertones                            

Murderous, immediate,                                                                  

Caressing nearer than love’s hand caressed,                              

At whose command Death runs, at whose behest                    

Sleep clasp two stones.                                                                      

 

Here sacred walls surround their withered guest.

Vain are tall vases and the velvet offerings;

Virtues are vain

For this whose vigil cowers, whose voice at rest

Speaks to the Slain

With Pentacostal tongues, the lightening’s wings.

Perched where this lies a bird of water sings

Watching the West.

 

Strewn dust, left still for love’s warm scattering,      

Black in the fiery center of grief’s aureoled thought,

Our palm must scatter these

Forgiven particles, like seeds in wings,

To the five seas.

Day’s burial and nails of Night have brought

This silence, and an image burnt to nought

Through light’s gold rings.

Paint on this breath a flying chariot.

Carve the unknown relic near the unapproachable coast.

Stoop, and engrave

One afraid ship above the whirlpool’s knot,

And let the wave

Leap to that life, until the deluge host

Heaven-high and falling, gather sail and ghost

Where winds are not.

 

What may love’s language near the dead tongue trust?                

Fire steals the cherished parchment crumbling to astound            

The staring dark                                                                                                                          

Stunned by true dust as by a trumpet blust                                    

Whose point, whose spark,                                                                  

Guiding God’s circle where all stars are found,                                

sinks to this changeling’s pall, this mummer’s mound, :              

Whith all the past.                                                                                  

 

Tree of all leaves, skin of all creatures, ground

Where eyes still seek an image in the Goldhead made,

Our hands have tied

What death must now undo without a sound.

But you, the bride

Of morning, shining through the yew-tree’s shade,

Hold with unique unrest, so naked laid,

Our eyes spellbound.

 

 

 

Эдуард Хвиловский, поэтический перевод, 2019

Сертификат Поэзия.ру: серия 1469 № 147774 от 02.12.2019

1 | 2 | 770 | 17.11.2024. 21:31:00

Произведение оценили (+): ["Нелли Воронель (Ткаченко)"]

Произведение оценили (-): []