Теперь у нас в глазах мерцает разный свет,

всё разное у нас, и лица, и ладони.

Белеет кипарис в изысканном наклоне

к танцующим телам, которых больше нет.

Изобретённый бог откроет нам свой дом,

залитый красками уже горчащей дали,

где души тенькают в сиреневом бокале,

ограждены от нас тускнеющим стеклом.

Ты с ветки прошлого меня, как плод, сорви,

сомни меня в руке. Я не издам ни стона,

лишь мякоть слов моих забрезжит отрешённо,

темнея на ветру без кожицы любви.