Он негромок, талант мой, неярок,

в книгах – море, предгория, Крым,

бывшим ялтинцам шлют их в подарок,

чтоб напомнить о родине им.

Говорят, тех до слёз прошибает,

а ведь думали – слёз уже нет, –

всё им видится: плещет и тает

за Мартьяном над морем рассвет.

Всё им видится: город у моря,

пик Ай-Петри, весёлые дни…

Всем и счастья хватает и горя,

но на родине слаще они.

Говорят, что во сны к ним тревожно

дом родимый является, сад;

и, читая стихи мои, можно

вдруг увидеть над  Крымом закат.

Или можно представить позёмку

облетавших цветов алычи,

и уютного  пляжика кромку

за Ливадией где-то в ночи?

Могаби предвещает нам дождик,

если туча на ней, словно страж;

говорят, я пишу, как художник,

что ни образ, то крымский пейзаж.

Крымским флёром отмечены строчки.

Бриз с яйлы, чабрецом их овей!

Даже мода навыпуск сорочки

у меня чисто крымских кровей.

Гаснет солнце за Батилиманом,

волны стихшие блещут, как лёд,

и над памятью лёгким туманом

ностальгия, как чайка,  плывёт…

Где-то в Мурманске, Хайфе,  Казани

помнят Ялту, Ай-Петри, Дарсан,

он негромок, талант мой, но я не

претендую на громкость и сам.