край, милый край,

                                                                                               baby, don’t cry…

Март выдался сырым. Туман подбил

намокнувшее небо серой ватой.

Летит журавль не покладая крыл

на родину с печалью виноватой.

Кому курлычет песни он свои?

Зачем тоску над миром нагоняет?

Не то, что вон, под Курском соловьи,

вслед Лещенко свистят о милом крае.

В Российские болота и поля,

туда, где тишь дремоты русской лени.

Где русская тоска для журавля,

как ссылка духа, где скучал Евгений.

Уже набухли груди у весны.

В чернилах тонет мартовская слякоть.

Поэт, стряхнув заснеженные сны,

за журавлём готов о счастье плакать.