Джеймс Стивенс. Одинокий Бог

Итак, Рай пуст. Темнеет. Ночь близка.

Бог ищет место, где б его тоска

Уменьшилась. Печален Божий лик.

Устало руки вдоль боков легли.

Идет сквозь сад, и видит тут и там

Цветы, что нежно пестовал Адам.

Молчат деревья. Смолк и птичий хор.

В мир вылетели птицы, и с тех пор

Их пенье не облегчит Божью боль.

Лишь ветер, сохранивший за собой

Право играть звенящею листвой,

Поет в ветвях, переходя на вой.

 

Тропа ведет к подножию холма,

Но там в траве теряется сама,

Едва обозначая путь к местам,

Где хижину себе воздвиг Адам,

Где он с супругой так уютно жил,

Очаг сложил, и крышу положил.

Теперь здесь Бог стоит, себе назло,

Вздыхая вместе с ветром тяжело.

Все знания небес не возвратят ему

Любимой пары – брошена во тьму,

Познать, что значит боль, отчаянье, ненастье,

И каково отцу – дать детям это счастье!

 

Он здесь стоит и видит, что чертог

Как улей мал. Печален грозный Бог.

Не видно жителей. Забыт во мгле,

Покинут дом на брошенной земле.

Их не вернуть, и скоро темнота

Накроет веки и замкнет уста.

Здесь весь уклад был скромен, чист и мал,

И нов притом, и глаз не привлекал,

Так полон памяти невинных дней,

Сообщество где сыщется дружней? –

Ева, Адам и Он. Здесь мог Он позабыть

Тщету небес. Все в прошлом, Богом быть

Он должен вновь. Не другом, но Отцом,

С бичем в руке, с разгневанным лицом,

Чей голос страх рождает и почет,

Кто грех и кару ставит на учет.

Те двое никогда уж, никогда,

Завидев издали, без страха и стыда,

Смеясь, танцуя, наперегонки

Не прибегут под кров его руки,

Нет, увидав его теперь, они

Скорее спрячутся, иль, голову склонив,

Читать молитвы станут по складам,

Но не попросят: «Отче, можно нам . . .?»

 

Теперь в Эдем спешить причины нет

Прохладным вечером, когда от солнца свет

Ложится наискось на ветви и кусты,

В гирлянды вяжет их, чтоб в руки темноты

Все вместе передать; дежурная звезда

Взглянуть на подконтрольные  места

Выходит из-за туч, густеет тишь,

Мрак полнится молчанием, и лишь

Случайной птицы полусонный всхлип –

И в страхе музыкальный – кроны лип

На миг разбудит и скользнет к луне,

Взошедшей прогуляться в тишине.

 

Как было хорошо, оставив трон,

Корону бросив в ящик для корон,

По вечерам на воле, налегке,

Дела и ангелов оставив вдалеке,

Скользить в полях, вдыхая запах трав,

Лицо омыть, в ручье воды набрав,

И вдоль него от гордости Небес,

Их знатности и чванства – в райский лес

Укрыться поспешить, в благую тень

От рева звезд, от сил и скоростей.

Как хорошо в Раю под пенье вод

Войти в прохладный, неширокий грот,

Где руки, с двух сторон достав стены,

В реальности ее убеждены.

Стена шероховата и верна,

Вода чиста и предана до дна.

Реальна ль глупость ангелов Его?

Махать кадилом, петь, и больше ничего

Не надо им, Ему поют хвалу,

Но механически, как куклы на балу.

Не знают большей боли, чем когда

Им запретят кадить туда-сюда,

Петь, через меру гнев Его любить.

Как это одиноко – Богом быть!

 

Прощайте! Вдаль сквозь Время ум Его

К началу движется, к источнику Всего,

Но не находит. По песку веков

Лег Воли бег, свободной от оков

Бытийности. Свободной?  Замкнут круг.

Ничто сомкнулось, свод его упруг.

По кругу Ум идет, исчез закон, сюжет,

Нет карты звезд, и горизонта нет.

Безумна  бесконечность за спиной,

Миры вращает Хаос заводной,

И Бог не в силах различить года,

Когда Он не был тем, кем был всегда.

 

И божество не в силах заглянуть

В глазницы Вечности – и не моргнуть

Под холодящим взглядом Пустоты,

Где ум не может провести черты

Меж двух значений, где предела нет,

Конца, начала, абриса, примет

И оснований что-то утверждать.

По кругу в необъятности блуждать

Ум обречен. Бесплоден каждый год.

Смущает Вечность Бога самого,

Надменно не меняя ничего,

Как-будто вовсе не было Его.

 

И так всегда. Безликие года

Летят из ниоткуда в никуда,

Словно рука безумца в казино

Случайности бросает на сукно,

Одно желанье зная за собой –

Истратить то, что неизбывно – боль

Существования. Замедлит Время ход,

Или ускорит, плотности в обход,

Среди вещей в их замкнутой судьбе –

Оно лишь возвращается к себе.

Прилив-отлив вдоль звездных берегов,

Движенье никуда, ни для кого.

 

  – О, одиночество, какому языку

Дашь описать бессмертную тоску

Существ, лишенных тождества себе,

Простой опоры, найденной в борьбе

С рукою равного? О, жалкий трон,

К которому текут со всех сторон

Принять награду, выслушать упрек,

А как ничтожны – то им невдомек.

О, грудью встретить равного врага!

Или обняться с другом! Прилагать

К труду все силы, но не ждать плодов,

В любви не знать, как отплатить готов

Предмет любви. Любить, любовью жить,

Или все сердце в ненависть вложить!

Как день и ночь -  отраду и печаль

В простом чередовании встречать!

Я выровнял пространство, и пошел

Искать предел, что где-то положён

Ему. На север много дней,

А может, лет, на запад, и южней,

И на восток летел я – нет конца

У Бесконечности, но впереди мерцал

Всегда какого-то начала свет,

И я туда летел еще мильоны лет,

Пути ветвились, разум в них блуждал,

Тщету абсурдных истин порождал

И головокружение, и боль,

Назад я повернул, и не в ладах с собой,

В своем Небесном Царстве заперся.

Но ангелы кадили, не спрося,

И пели, и твердили мне хвалу,

И в гневе я открыл дорогу злу:

Мой голос их в бесчувствие поверг,

Я с неба сдернул молью битый верх,

Топтал его, сшиб кулаком звезду,

И солнце вспять, за Млечную Гряду

Пустил кружить. Мой голос сотрясал

Гирлянды звезд, и стон их нависал

Огромным эхом, слух терзая мне.

Я смолк, и в наступившей тишине

Искал, где мог бы вновь собою быть,

Саму идею Космоса забыть!

 

Тогда свой образ я воспроизвел

В явленье человека. Я его увел

Подальше от Небес и ангельских чинов,

Дал жизнь ему и часть моих основ –

Ум, сердце чистое и дерзкий дух,

И пару дал ему, и был одним во двух.

Добро и зло откроются ему

В обряде испытаний, я сниму

Запреты с воли, будет выбирать,

Он сам – спасаться или умирать,

Грех или жизнь, и через много дней

Придет сюда, чтоб бросить вызов Мне.

 

Восходит он – быть Божеству под стать.

В нем сущность Бога будет прорастать.

Из глины создан, через мир зверья

Пройдя победно, он, в ком суть моя,

Из боя в бой, сквозь поражений ряд,

Сквозь кровь, и страх, и язвы все подряд,

Сквозь неудачи, медленно вперед –

Но движется, копя из рода в род

Отчаянье и боль, и новую ступень

Кладет из них. Я вижу – близок день,

Когда он будет здесь, чтоб в бой вовлечь

Меня и мой огнем горящий меч.

 

Так, в поколеньях множа красоту,

Искусность, силу, мысли высоту,

Питая болью мудрость, а грехом

Искупленным – энергию кругом

Всех дел своих, отменным мне врагом

Он станет. Или в друге дорогом –

Открытом, чистом – отклик я найду;

Мой милый враг, мой друг, так череду

Ударов и объятий нам нести,

Чтобы любви в боренье дать расти,

Как ты дорос до равенства со мной,

Мой друг, мой враг, или мой брат земной!

 

С ним рядом взрос прекраснейший цветок.

Когда-то вместе их Эдем исторг.

От ветви той отросток я возьму

Быть украшеньем трону моему.

Там место женщине. У милых ног

Бог никогда не будет одинок.

Прекрасной расы дочь, на пару мне

Сидеть на троне будет в вышине.

Моя богиня, друг, владычица, жена,

Опора сил моих, с улыбкою она

Однажды спросит, поклонение любя,

«Бог, кто молиться научил тебя?»

 

И через вечность мы пройдем вдвоем.

За шагом шаг – надежду подаем

Затерянным изгоям бытия.

Вновь молодости пыл – Она и Я –

Вселенной дарим. Музыку миров

Опять рождает эхо наших слов,

И в музыке - живое естество

Преображенья Царства Моего.

Поют планеты, замышляя плоть:

«Посей здесь разум, разума Господь!»

Тогда ты, Вечность, покорившись Мне,

Жужжи как муха на моем окне!

 

Я здесь хозяин. Я могучий Бог.

А ты лишь мастерской моей порог,

Творящего сознанья элемент,

Перешагнуть тебя в любой момент

Способного. Ты не отделена

От Божьей мысли, коей рождена,

От ясности величья Моего,

Идеи тень, и больше ничего.

Ты мне слуга. В насыщенных пространствах

Пой вечно славу Мне, иди и странствуй,

Исполни Долг, к Истоку возвратись,

Во Мне мгновеньем вечным воплотись. -

 

Так думал Бог у входа в бедный дом -  

Пустой, как улей маленький. Потом

Он наклонился и вошел, и там, в углу

Гирлянду пыльную заметил на полу.

Ее Адам на голову жены

Еще до бедствия, до страха, до вины –

Так нежно, осторожно возложил.

И Бог тогда к ним радостно спешил.

Теперь Всевышний Гость гирлянду на груди

Могучей спрятал. Где-то впереди

Он скажет той, что станет Королевой:

«Возьми венок. Его носила Ева».

 

           

 

 

 

Оригинал :

 

http//www.poemhunter.com/poem/the-lonely-god/

Андрей Гастев, поэтический перевод, 2017

Сертификат Поэзия.ру: серия 1777 № 126059 от 07.03.2017

1 | 2 | 1435 | 16.04.2024. 11:22:03

Произведение оценили (+): ["Аркадий Шляпинтох"]

Произведение оценили (-): []