Джейн Хиршфилд "Мытьё дверных ручек" и др. Цикл.

Дата: 01-11-2016 | 21:52:42

Джейн Хиршфилд Мытьё дверных ручек
(С английского)

Стеклянные ручки дверей не изменяются.
Но что ни декабрь
я полирую их с ватой и уксусом.

Год снова подходит к концу.
В этом я ела солёные огурцы в Киото,
а в Сиани коснулась каменной черепашьей морды,
холодной - как камень, как черепаха.

Я не сумела прочесть гравировку на панцире - её пожеланье на счастье -
и не услышала то, чему она хочет внять,
задрав свою голову.

Вокруг веками всё длится безумство империй,
всё бежит сквозь тысячи миль необузданный конь
между пастбищ.

И возле нас всё длится безумство империй.

Как мы счастливы были,
как несчастливы были, - неважно.
Черепаха из камня внемлет. Ненакормленный конь всё скачет.

Мою дверные ручки, годы следуют друг за другом.

Jane Hirshfield Washing Doorknobs

The glass doorknobs turn no differently.
But every December
I polish them with vinegar water and cotton.

Another year ends.
This one, I ate Kyoto pickles
and touched, in Sian, a stone turtle's face
cold as stone, as turtle.

I could not read the fortune carved into its shell
or hear what it had raised its head
to listen for, such a long time.

Around it, the madness of empires continued,
an unbitted horse that runs for a thousand miles
between grazing.

Around us, the madness of empires continues.

How happy we are,
how unhappy we are, doesn't matter.
The stone turtle listens. The famished horse runs.

Washing doorknobs, one year enters another.
2011.

Джейн Хиршфилд Лишайники
(Лобария, Уснея, Ведьмины волосы... -
накипные, листоватые, кустистые)

Что знала я раньше ?
Названия транспортных линий.
Сколько времени нужно, чтобы пройти через двадцать кварталов.

Спальный район и центр.
Но не север, не юг, не вас.

Потом я увидела вас - водяную растительность, вышедшую на воздух.
Серо-зелёные, непостижымые, древние.
К чему ни прицепитесь - то и старите:
старите камни, деревья же выглядят полумёртвыми.

Симбиотики водоросли и гриба,
химики воздуха,
с дивным умением усвоить оттуда азот.

Вы - среди тех безыменных,
кто продолжает расписывать, гравировать и лепить
то, что не видно; то, что не знаемо; то, что забыто.
И не важно, если всё это нам бесполезно и было лишь в прошлом.

Вы - минеральная шерсть; вы - водолюбы; вы - чешуйки на грунте; вы - незабудки; вы - пыль; вы - пепел лесов.

Трансформируя всё, вы - бесценны и вы - несчётны.
Клетка за клеткой, слово за словом, вы созидаете мир, в котором живёте.

Jane Hirshfield
For the Lobaria, Usnea, Witches Hair, Map Lichen,
Beard Lichen, Ground Lichen, Shield Lichen

Back then, what did I know?
The names of subway lines, busses.
How long it took to walk twenty blocks.

Uptown and downtown.
Not north, not south, not you.

When I saw you, later, seaweed reefed in the air,
you were gray-green, incomprehensible, old.
What you clung to, hung from: old.
Trees looking half-dead, stones.

Marriage of fungi and algae,
chemists of air,
changers of nitrogen-unusable into nitrogen-usable.

Like those nameless ones
who kept painting, shaping, engraving
unseen, unread, unremembered.
Not caring if they were no good, if they were past it.

Rock wools, water fans, earth scale, mouse ears, dust,
ash-of-the-woods.
Transformers unvalued, uncounted.
Cell by cell, word by word, making a world they could live in.
2011

Джейн Хиршфилд Свитер
(С ангдийского).

То, что спрашивается с одного, - не то, что спрашивается с другого.
Свитер принимает форму своего владельца.
Кофейную чашку пристроят хоть слева, хоть справа от рабочего места
и она там оставит обычно нечто, вроде бледных колец Сатурна.
Счастлив тот, что встаёт, чтоб усесться за стол,
день за днём проливая там кофе с сахаром и молоком.
Счастлив тот, кто пишет чернилами книгу о будущем
каждое утро, связав их в сплошную спираль,
у кого не трясутся при этом руки, согретые плотной шерстью.
Счастлив всё же и тот, кто пишет и дальше, когда затрясутся.
Изловчится, натянет свитер,
тягучий, как вздох, что сразу примет потребный размер.
Стол терпелив, и не будем ругать ёмкую чашку, которую можно пополнить.
Безотказный свитер, когда принимает размер,
натягивается на плечи, удлиняется в рукавах и облегает.

Jane Hirshfield Sweater

What is asked of one is not what is asked of another.
A sweater takes on the shape of its wearer,
a coffee cup sits to the left or the right of the workspace,
making its pale Saturn rings of now and before.
Lucky the one who rises to sit at a table,
day after day spilling coffee sweet with sugar, whitened with milk.
Lucky the one who writes in a book of spiral-bound mornings
a future in ink, who writes hand unshaking, warmed by thick wool.
Lucky still, the one who writes later, shaking. Acrobatic at last, the
sweater,
elastic as breath that enters what shape it is asked to.
Patient the table; unjudging, the ample, refillable cup.
Irrefusable, the shape the sweater is given,
stretched in the shoulders, sleeves lengthened by unmetaphysical
pullings on.
2011

Джейн Хиршфилд Овца
(С английского).

Задача для эмоций -
преодоление предположений.

Когда прошла ты, на тебя
взглянула черномордая овца,
и сердце было у тебя поражено,
как будто вдруг мелькнула тень
кого-то дорогого в прошлом.

От этого - ни беспокойства,
ни чувства одиночества в душе.

Одно напоминанье,
что есть там кто-то в отдаленье,
как колокол, молчавший много лет,
по прежнему всё колокол.

Jane Hirshfield Sheep

It is the work of feeling
to undo expectation.

A black-faced sheep
looks back at you as you pass
and your heart is startled
as if by the shadow
of someone once loved.

Neither comforted by this
nor made lonely.

Only remembering
that the self in exile remains the self,
as a bell unstruck for years is still a bell.
2011

Джейн Хиршфилд Любой объект имеет два конца.
(С английского).

Любой объект имеет два конца:
звонок по телефону, кусок бечёвки, конь...

До жизни, на ветру.
И после.

Молчанье - не молчанье, оно предел того, что слышно.

Jane Hirshfield Everything has two endings

Everything has two endings-
a horse, a piece of string, a phone call.

Before a life, air.
And after.

As silence is not silence, but a limit of hearing.
2011.

Джейн Хиршфилд Транспортир
(С английского).

Окно останется окном, как от него далёко ни отступишь.

Что плавать на мели, что на глубоком месте, - одно и то же, но люди спорят.

Мель - жёлтая, глубоководье - голубое.

Ребячий транспортир легко покажет:
что близко началось, стремглав становится далёким - куда лишь досягает луч.

Где двое в комнате, потом останется один.

Смерть будет за стеклом,
а по другую сторону - не-смерть.
Из отдаления никто не скажет нам ни слова.

Jane Hirshfield Protractor

A window is only a window when stepped away from.

To swim in deep water should feel no different from shallow,
and yet it does.

Losses are so. Split into yellows and blues.

A child's protractor proves it:
what begins near quickly grows far, once the lines are allowed to.

As two are in a room, then only one.

Death on one side of the clear glass,
not-death on the other.
Neither saying a word from inside the enlarging.
2011.

Джейн Хиршфилд Подарок
(С английского).

Хотелось дать тебе хоть что-то -
но не керамику, не камень, не браслет.
Негоден был любой съедобный листик.
Мельчайший пузырёк духов казался слишком крупным.
Твоё прибытие уж приближалось, пора была готовить дар.
В итоге пару раз подула со значеньем.
Лишь выдохнула воздух.
Я предложила память в обмен на память.
Но что такое память, которая умрёт, как ненадёжные чернила ?
Я предложила извиненье, страстное желанье, скорбь. Я предложила ярость.
Насколько же тонки все сети смерти. Взгляни на них - они прозрачны.
Подарок был в серёдке, мы - с двух сторон.

Jane Hirshfield The Present

I wanted to give you something -
no stone, clay, bracelet,
no edible leaf could pass through.
Even a molecule's fragrance by then too large.
Giving had been taken, as you soon would be.
Still, I offered the puffs of air shaped to meaning.
They remained air.
I offered memory on memory,
but what is memory that dies with the fallible inks?
I offered apology, sorrow, longing. I offered anger.
How fine is the mesh of death. You can almost see through it.
I stood on one side of the present, you stood on the other.
2011.

Джейн Хиршфилд Такою быть должна листва.
(С английского).

Тише дождя,
обильней слёз -
и горя
не увидеть.
Такою быть должна листва:
оборванная,
бурая,
уже не зелень.

Jane Hirshfield It Must Be Leaves

Too slow for rain,
too large for tears,
and grief
cannot be seen.
It must be leaves.
But broken
ones, and brown,
not green.
2011.

Джейн Хиршфилд Хайбун: Синяя лодка в горах.
(С английского).

Хожу прогуляться на гору. По тропе, с помощью многих деревянных лестниц прохожу мимо нескольких домов. Перед одним из них какой-то старик строит лодку. Всё лето наблюдаю эту
горную вёсельную лодку. Как конь в своём стойле, терпеливо ожидающий вечернего сена, она
остаётся на своем деревянном стапеле. Сегодня, наконец, она покрашена в ясный ультрамариновый цвет. Кони мечтают. Это видно по тому, как они прядут ушами. А мечты и надежды старика, пока он бодр, он осуществляет собственными руками.

Меж летних стволов
синяя лодка в горах
запахла краской.

Jane Hirshfield Haibun: a Mountain Rowboat

Go for a walk on the mountain. The trail, up many wooden stairs, passes some houses. In front of one, an old man is building a boat. All summer I have watched this mountain rowboat. Like a horse in its stall, patiently waiting for its evening hay, it rests on its wooden cradle. Finally, today, it is being painted: a clear Baltic blue. Horses dream. You can see this move through their ears. But the hopes of an old man spill, as waking life does, through the hands.

amid summer trees
blue boat high on a mountain
its paint scent drying
2011.

Джейн Хиршфилд Расстояние облагораживает.
(С английского).

Лучше всего, если боги предстанут
в тряпье, в сандалиях, худые, в морщинах,
будут стучаться, попросят впустить.

Простейшее испытание: Боги ? - Не боги ? -
мягчайшее ложе, несметные кучи пищи.

Но ежели издали с гор они изволят спросить
ради забавы: "Смертные, кто это ?" -
дрожа стекутся отары овец и стада другого скота.

Без шума, без запахов
на расстоянии будет резня как будто игрушечных армий в руках мальчишек.

Jane Hirshfield Distance Makes Clean.

Best when gods changed
into rag and sandal,
thinness, wrinkle,
knocked, asked entrance.

Such test is simple, can be passed or failed.
The softest bed,
The meat unstinting.

But when from far and mountain
they would ask
and for amusement, "What are mortals?"

even the flocking creatures came to tremble, cattle, sheep.

Scentless silent
then
the distant slaughters, like toy armies in the hands of boys.
2011.

Джейн Хиршфилд Где истина - наживка, там люди - рыбы.
(С английского).

За каждой точкой зрения
есть проблески других.
Пристрастье к ящикам с фальшивым дном
и копям соли возле Кракова
всё углубляется, однако, копи сухи.
Иной вредит жене, вредит ребёнку.
Он говорит: "Вот потому !"
Она - в ответ: "Нет, потому !"
Ребёнок, молча,
недоумевает.
Где истина - наживка, там люди - рыбы.
Над смачными костями этой притчи
не вредно и подумать.
И будет только польза, как и от съеденной трески.

Jane Hirshfield If Truth Is the Lure, Humans Are Fishes

Under each station of the real,
another glimmers.
And so the love of false-bottomed drawers
and the salt mines outside Krakow,
going down and down without drowning.
A man harms his wife, his child.
He says, "Here is the reason".
She says, "Here is the reason"
The child says nothing,
watching him led away.
If truth is the lure, humans are fishes.
All the fine bones of that eaten-up story,
think about them.
Their salt-cod whiteness on whiteness.
2010.