Звездный ветер.

 

Все решено и определено.

Душа, словно свеча, почти погасла.

И Аннушкой давно пролито масло.

И вечность бьется бабочкой в окно.

И все сильней одолевает грусть.

Но вслушайтесь: он тих, едва заметен,

Но веет во вселенной звездный ветер,

Любовью наполняя слабый пульс.

И я себе командую: «Живи

Наперекор нелепым предсказаньям!»

И каждый миг твержу, как заклинанье:

«Усилься, ветер! Дай вдохнуть любви!»

 

Русские музы

Матисса, Леже, Мура, Пикассо, Дали вдохновляли русские жены

Нади, Татьяны, Вавы и Гали!
Как вам жилось от России вдали?
Как вам любилось? Как вдохновляли
Мура, Матисса, Леже и Дали?
Русские музы двадцатого века
С нежностью, страстностью, редкой красой.
Как вы возвысить могли человека,
Чтобы "Голубку" создал Пикассо!
Что ж вы потупили, милые, взгляды?
Стали шедеврами ваши черты.
Мир потрясен русской щедростью вклада
Чувства в сокровищницу красоты.

* * *

 

Давай не начинать сначала

И не плодить, не множить ложь.

Я ожидала и молчала,

Надеялась, что все поймешь.

Оттанцевала танго осень.

Не возвратишь, как ни зови.

А мы с тобой давно не просим

У жизни эликсир любви.

А мы по-зимнему озябли.

Но, как и прежде, горяча

В старинной бронзе канделябра

Тобой зажженная свеча.

 

Разговор с Божьей Матерью

 

О любви я ее спросила,

Но ответила Божья мать:

«Я ведь, дитятко, не любила.

Мне не ведомо, что сказать.

Я законно иль незаконно,

Но мечтала любовь познать,

А не ликом святым иконным

Мир от мерзости заслонять.

Я хотела на этом свете

(Как представлю – бросает в дрожь),

Чтобы сын, как и должно детям,

На любимого был похож.

И моя нелегка судьбина.

Уж не знаю, поймешь ли ты:

Проступили в лице у сына

Незнакомые мне черты.

И все ходят и ходят люди,

Плачут, молятся предо мной.

Но сама, как о высшем чуде,

Я прошу о любви земной».

 

* * *

 

Раскололось. Не сложить. Не склеить.

Раскрошилось где-то в середине.

Ты – орел степной. Я – белый лебедь.

Не летать нам парою отныне.

Видимо, спокойнее в разлуке

Наблюдать судьбы своей кульбиты.

Но к тебе сынишка тянет руки,

Перевесив все мои обиды.

 

Признание.

 

Трамвай почти пустой. Народу мало.

Читаю, чтобы время не терять.

Кондуктор молча рядом постояла

И отошла билеты проверять.

Вдруг голос. Я от книги отрываюсь

И чувствую, что смотрят на меня.

Мужчина говорит и, не стесняясь,

Оценивает, как цыган коня:

«Я не из тех, кто будет ныть и плакать,

Но дело, понимаете ли в том,

Что у меня элитная собака

И надоело быть холостяком.

Мой пес, поверьте, первым будет в драке.

И сам я тоже только с виду тих.

Теперь, благодаря моей собаке,

Я самый респектабельный жених.

Я в Амстердам вожу ее на случку.

И должен Вам, душа моя, сказать,

Что нужную для спариванья сучку

Мы ближе не сумели отыскать».

Сказал, в надежде потирая руки

И разговору подводя итог:

Я, видите ли, в выборе подруги,

Как мой кобель, необычайно строг».

Я, улыбнувшись, вышла из трамвая.

Иду, смеюсь, прохожих веселя.

На что польститься все-таки должна я?

Как ни крути, видать на кобеля.

 

* * *

 

Его считали аферистом.

А он ведь был по существу

Чувств человеческих магистром.

А это близко колдовству.

Хоть чародейское искусство

Обречено иметь успех,

Но наши будничные чувства

Он изучал прилежней всех.

Он испытал и страх, и жалость,

И ужас, леденящий кровь.

И лишь одно из чувств осталось

Им не испытано – любовь.

Европа много дам известных

В его объятья привела.

Увы! Ему не интересны

Ни души их и ни тела!

А в той заснеженной России

Под белый колокольный звон

Случайно встретился с Марией.

Взглянул – и понял, что влюблен.

Он все законы Мирозданья

Готов к ногам ее сложить,

Чтоб заслужить ее вниманье,

Крупицу счастья заслужить.

И, одолев немногословность,

Суметь ей главное сказать:

В любви важней всего готовность

Жизнь за любимого отдать.

 

* * *          

 

Какое счастье: рано просыпаться,

Пока не утомила всех жара.

И ветерок бежит к реке купаться,

И птица голос пробует с утра,

И перекличка бодрая лягушек

Торжественную нарушает тишь.

Раскидывая кудри по подушке,

Ты безмятежно, как ребенок, спишь.

А сердце, не смущаясь, ласки хочет.

Тихонечко поглажу твой висок.

Но только нежно щеку мне щекочет

Твоих ресниц уснувший мотылек.