Приложение: русские переводы стихотворения Байрона “Darknees” 1822-1991 [тексты]

ПРИЛОЖЕНИЕ:
РУССКИЕ ПЕРЕВОДЫ СТИХОТВОРЕНИЯ БАЙРОНА
“DARKNESS”. 1822-1991 [ТЕКСТЫ]
===========================================================
GEORGE GORDON BYRON. DARKNESS – 1816

AMЙDЙE PICHOT, EUSИBE DE SALLE. LES TЙNИBRES – 1821
ОРЕСТ СОМОВ. МРАК – 1822
ФЁДОР ГЛИНКА. ТЬМА – 1822
АЛЕКСАНДР ВОЕЙКОВ. ТЬМА – 1825
МИХАИЛ ВРОНЧЕНКО. МРАК – 1828
АЛЕКСАНДР РОТЧЕВ. ТЬМА – 1828
МИХАИЛ ЛЕРМОНТОВ. МРАК. ТЬМА -
ТРИЛУННЫЙ (ДМИТРИЙ СТРУЙСКИЙ). ТЬМА – 1831
ИВАН ТУРГЕНЕВ. ТЬМА - 1846
ДМИТРИЙ МИНАЕВ. ТЬМА – 1860
ПЁТР ВЕЙНБЕРГ. ТЬМА – 1864
С.М. ТЬМА – 1866
АЛЕКСАНДР МИЛЮКОВ. ТЬМА – 1869
А.ЯСНОПОЛЬСКИЙ. ТЬМА – 1873
ПЁТР КАЛЕНОВ. ТЬМА – 1876
ИВАН КОНДРАТЬЕВ. ТЬМА - 1880
Н.МАЛЫШЕВ. ТЬМА - 1882
ДМИТРИЙ МИХАЛОВСКИЙ. ТЬМА – 1887
[АНОНИМ]. МРАК - 1894
ЭЛЛИС (ЛЕВ КОБЫЛИНСКИЙ). ТЬМА – 1904
МИХАИЛ ЗЕНКЕВИЧ. ТЬМА – 1953
АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ. ИЗ БАЙРОНА – 1984
ЛАРИСА ВАСИЛЬЕВА. ТЬМА -1985
ЮРИЙ КУЗНЕЦОВ. ТЬМА – 1988
СЕРГЕЙ СТЕПАНОВ. ТЬМА – 1988
СЕРГЕЙ СУХАРЕВ, СВЕТЛАНА ШИК – 1991
==============================================================
GEORGE GORDON BYRON
(1788-1824)

DARKNESS

I had a dream, which was not all a dream.
The bright sun was extinguish'd, and the stars
Did wander darkling in the eternal space,
Rayless, and pathless, and the icy earth
Swung blind and blackening in the moonless air;
Morn came and went--and came, and brought no day,
And men forgot their passions in the dread
Of this their desolation; and all hearts
Were chill'd into a selfish prayer for light:
And they did live by watchfires--and the thrones,
The palaces of crowned kings--the huts,
The habitations of all things which dwell,
Were burnt for beacons; cities were consumed,
And men were gathered round their blazing homes
To look once more into each other's face;
Happy were those who dwelt within the eye
Of the volcanos, and their mountain-torch:
A fearful hope was all the world contain'd;
Forests were set on fire--but hour by hour
They fell and faded--and the crackling trunks
Extinguish'd with a crash--and all was black.
The brows of men by the despairing light
Wore an unearthly aspect, as by fits
The flashes fell upon them; some lay down
And hid their eyes and wept; and some did rest
Their chins upon their clenched hands, and smiled;
And others hurried to and fro, and fed
Their funeral piles with fuel, and looked up
With mad disquietude on the dull sky,
The pall of a past world; and then again
With curses cast them down upon the dust,
And gnash'd their teeth and howl'd: the wild birds shriek'd,
And, terrified, did flutter on the ground,
And flap their useless wings; the wildest brutes
Came tame and tremulous; and vipers crawl'd
And twined themselves among the multitude,
Hissing, but stingless--they were slain for food.
And War, which for a moment was no more,
Did glut himself again;--a meal was bought
With blood, and each sate sullenly apart
Gorging himself in gloom: no love was left;
All earth was but one thought--and that was death,
Immediate and inglorious; and the pang
Of famine fed upon all entrails--men
Died, and their bones were tombless as their flesh;
The meagre by the meagre were devoured,
Even dogs assail'd their masters, all save one,
And he was faithful to a corse, and kept
The birds and beasts and famish'd men at bay,
Till hunger clung them, or the dropping dead
Lured their lank jaws; himself sought out no food,
But with a piteous and perpetual moan,
And a quick desolate cry, licking the hand
Which answered not with a caress--he died.
The crowd was famish'd by degrees; but two
Of an enormous city did survive,
And they were enemies: they met beside
The dying embers of an altar-place
Where had been heap'd a mass of holy things
For an unholy usage; they raked up,
And shivering scraped with their cold skeleton hands
The feeble ashes, and their feeble breath
Blew for a little life, and made a flame
Which was a mockery; then they lifted up
Their eyes as it grew lighter, and beheld
Each other's aspects--saw, and shriek'd, and died--
Even of their mutual hideousness they died,
Unknowing who he was upon whose brow
Famine had written Fiend. The world was void,
The populous and the powerful--was a lump,
Seasonless, herbless, treeless, manless, lifeless--
A lump of death--a chaos of hard clay.
The rivers, lakes, and ocean all stood still,
And nothing stirred within their silent depths;
Ships sailorless lay rotting on the sea,
And their masts fell down piecemeal: as they dropp'd
They slept on the abyss without a surge--
The waves were dead; the tides were in their grave,
The moon their mistress had expir'd before;
The winds were withered in the stagnant air,
And the clouds perish'd; Darkness had no need
Of aid from them--She was the Universe.

1816
============================================================
AMЙDЙE PICHOT
(1795-1877)
EUSИBE DE SALLE

LES TЙNИBRES

Je fis un songe qui n`etait pas tout-а-fait un songe. L`astre brilliant du soleil s`йteignit; les йtoiles dйpouillйes de leurs rayons errйrent au hasard dans l`obscuritй au milieu de l`йternel espace; la terre glacйe et comme aveugle en l`absence de la lune resta suspendue dans une atmosphйre tйnиbreuse. Le matin venait, fuyait et revenait encore; mais il ne ramenait pas le jour. Les hommes oubliйrent leurs passions dans la terreur de cette dйsolation gйnйrale: tous les coeurs frappйs d`un froid йgoisme n`йprouvaient qu`un dйsir, celui de la lumiиre. On allumait partout des feux pour se rйfugier sous leurs clartйs: les trфnes et les palais des rois, les cabanes et toutes les habitations furent brыlйes pour servir de signaux. Les villes furent la proie de l`incendie; et les hommes s`assemblaient en groupes autour de leurs toits embrasйs pour se regarder encore une fois. Heureux ceux qui vivaient auprиs des torches menaзantes des volcans! Une seule espйrance mкlйe de craintes йtait tout ce qui animait le monde. On avait mis le feu aux forets, mais d`heure en heure elles se consumaient et se rйduisaient en cendres; les troncs pйtillans des arbres s`йteignaient avec un dernier craquement, et tout йtait replongй dans les tиnйbres; leurs flammes mourantes jetaient comme des йclairs passagers sur le front des hommes et leur donnaient un aspect extraordinaire. Les uns se prosternaient, cachaient leurs yeux et versaient des larmes; d`autres repousaient leurs visages sur leurs mains entre-croisйes, en essayent de sourire: la plupart couraient зa et lб, s`empressant d`apporter de quoi entrenenir leurs brichers funиbres; ils tournaient des regards inquiets et йgarйs vers le sombre manteau des cieux qui semblait un crкpe noir jetй sur le cadavre du monde, et puis ils se prйcipitaient dans la poussiйre, grinзaient des dents et profйraient des hurlemens et des blasphйmes. Les oiseaux sauvages faisaient entendre d`horribles cris, voltigeaient йpouvantйs sur la terre et frappaient l`air de leurs ailes inutiles. Les animaux les plus fйroces йtaient devenus timides et tremblans; les vipйres rampaient et s`entrelaзaient au milieu des hommes; elles sifflaient encore, mais oubliaient leurs dards venimeux. On les tuait pour s`en nourir: et bientфt la guerre, qui pour un moment avait cessй d`exister, exerзa de nouvelles fureurs... Ce ne fut qu`avec du sang qu`on acheta sa nourriture, et chacun allait se repaitre б l`йcart, de sa proie. On ne connaissait plus l`amour; toute la terre n`avait plus qu`une pensйe. Et c`йtait la pensйe de la mort, d`une mort prochaine et sans gloire: les tortures de la faim dйchirиrent toutes les entailles... les hommes mouraient et leurs os restaient sans sepulchre comme leurs chairs. Les cadavres amaigris йtaient dйvorйs par des hommes йgalement extйnuйs; les chiens eux-mкmes assaillirent leurs maоtres, tous. Exceptй un seul qui resta fidиle au corps du sien et le dйfendit contre les oiseaux, les animaux et les hommes afflamйs, jusqu`б ce que la faim les fit succomber eux-mкmes, ou que leurs dents amincies se fussent tournйes contre ceux qui expiraient. Ce chien ne chercha point de nourriture, mais il poussait des cris lamentables et continuelles: il mourut en lйchant la main qui ne pouvait plus le caresser...
La famine dйpeupla le monde peu б peu; il ne survйcut que deux habitants d`une grande ville; c`etaient deux ennemis. Ils se rencontrйrent aupres des tisons expirans d`un autel sur lequel on avait amoncelй une foule d`objets sacrйs destinйs б un usage profane; ils soulevйrent en frissonant les cendres encore chaudes et les йcarterиnt avec leurs mains froides et dйcharnйes; leur faible haleine essaya de souffler un peu de feu et produisit une flamme vacillante; comme elle s`йvaporait au-dessus des cendres, ils levйrent les yeux, et, reconnaisant leurs visages, ils poussйrent un cri et moururent de l`effroi de leur mutuelle laideur, ignorant quel йtait celui sur le front duquel la faim avait gravй les traits d`un spectre.
Le monde ne fut plus qu`un grand vide; les villes, les contrйes florissantes et populeuses ne formaient plus qu`une masse confuse, sans saisons, sans verdure, sans arbres, sans hommes, sans vie, chaos de la mort et matiиre immobile. Les riviкres, les lacs et l`Ocйan йtaient calmes et muets; rien ne troublait le silence de leurs profondeurs; les navires sans matelots pourissaient sur la mer; leurs mвts tombaient en piиces, mais sans soulever les vagues par leur chute. Les vagues йtaient mortes, elels gisaient comme dans un tombeau. La lune qui prйsidait jadis б leurs mouvements rйguliers n`etait dйjа plus. Les vents s`йtaient, flйtris dans l`air stagnant, les nuages s`йtaient evanouis: les tйnиbres n`en avaient plus besoin; les tйnиbres йtaient tout l`univers.

- IN: Ouvres complиtes de Lord Byron,
traduites de l`anglais par MM. A.P. et E.-D.S.:
Troisiиme Йdition, entiиrement revue et corrigйe.
Tome troisiиme. Paris: Ladvocat, Libraire, Palais-Royal,
Galerie de Bois, N.195, M.DCCC.XXI. P.173-176.
==========================================================
1 8 2 2

ОРЕСТ МИХАЙЛОВИЧ СОМОВ
(1783-1833)

МРАК
(Из сочинений Лорда Байрона).

Я видел сон, который был не совсем сон. Блестящее светило солнца угасло; звезды, обнаженные лучей своих, бродили без порядка во тьме, посреди вечного пространства; земля, охладевшая и как бы слепая в отсутствии луны, осталась висящею посреди мрачной атмосферы. Утро наставало, убегало и вновь наставало; но не приводило за собою дня. Люди забыли свои страсти в ужасе всеобщего уныния: все сердца, сжатые хладным эгоизмом, чувствовали одно желание – желание света. Повсюду разводили огни и стекались к их мерцанию: все жилища были сожжены для подания знаков. Грады сделались жертвою пламени, и люди толпами сходились вокруг пылающих кровов своих, дабы взглянуть еще друг на друга. Счастливы те, кои жили близ грозных горнил огнедыщущих! Одна надежда, смешанная со страхом, еще оживляла мир. Леса были зажжены, но с часу на час они истлевали и превращались в пепел; сверкающие пни дерев угасали с последним треском, и все снова погрузилось во мраке; умирающее пламя их отражалось, как бы беглые молнии, на челах людей и придавало им вид необыкновенный. Одни падали ниц, закрывали глаза и проливали слезы; другие покоились лицами на сложенных крестообразно руках своих и силились улыбнуться: большая часть их бегала взад и вперед, спеша нести все, что могло продолжить пламя костров их погребальных: они обращали беспокойные, исступленные взоры свои к мрачному покрову небес, который казался черною пеленою, накинутой на труп вселенной – и вдруг потом бросались на прах, скрежетали зубами и испускали вой. Дикие птицы кричали отвратительными криками, в испуге летали по земле и поражали воздух своими бесполезными крыльями. Кровожаднейшие звери стали робки и познали трепет; змеи ползали и сплетались между людьми – они еще шипели, но позабывали ядовитые свои жала. Их убивали на пищу: и скоро война, мгновенно прекратившая бытие свое, явила вновь свою злобу. Одною кровью покупали себе пищу, и каждый уходил насытиться в отдалении своею добычею. Не знали уже любви, вся земля имела одну только мысль – мысль о смерти, смерти близкой и бесславной: муки голода раздирали все утробы… люди умирали, и кости их лежали без погребения, как и тела их. Иссохшие трупы были пожираемы людьми, также иссохшими, самые псы нападали на господ своих, все, исключая одного, который остался верен телу своего господина и защищал его от птиц, животных и людей алчущих, доколе сами они не падали от голода, или истонченные зубы их не обращались на умирающих. Сей пес не искал пищи, но выл воем жалобным и беспрерывным: он умер, лижа руку, немогшую уже ласкать его…
Голод опустошил мало помалу вселенную; остались только двое, жители великого города: это были два врага. Они встретились подле тухнущих головней жертвенника, на коем собрано было множество утварей священных, назначенных уже для мирского употребления; с трепетом они приподняли еще горячий пепел и откинули его хладными, изможденными руками своими; слабым дыханием тщились они раздуть хотя несколько огня и успели развести брежжущее пламя: когда оно исчезало над пеплом, они подняли глаза, и увидя друг друга, вскричали и умерли в ужасе от их взаимного безобразия, не зная, кто тот, на челе которого голод положил черты призрака могильного.
Мир соделался тогда огромным запустением: грады, страны цветущие и многолюдные составляли одну только смешанную груду, без времен годовых, без зелени, без дерев, без людей, без жизни, хаос смерти и вещество недвижимое… реки, озера и океан были спокойны и немы; ничто не нарушало тишины их бездн глубоких; корабли без плавателей согнивали на море; райны их распадалися на части, но не колебали волн своим падением: волны были мертвы, они лежали, как во гробе. Луна, учреждавшая некогда правильные их движения, уже не существовала. Ветры увяли в остановившемся воздухе, облака исчезли; мрак не имел уже в них нужды; мрак была вселенная!
С фр. О.Сомов.

- Впервые: Благонамеренный (Журнал, издаваемый А.Измайловым),
1822, часть семнадцатая, № III. С.122-126
(Санктпетербург, в Морской типографии –
- цензурное разрешение 9 декабря 1821).
==========================================================
1 8 2 2

ФЁДОР НИКОЛАЕВИЧ ГЛИНКА
(1786-1880)

ТЬМА
(Из Байрона) (*)

Я видел сон, который много походил на существенность. Великолепное солнце вдруг угасло. Звезды, лишенные лучей своих, странствовали как блуждающие стада по темным пустыням пространства беспредельного. Отсутствие Луны ослепило леденеющую землю; уединенная во Вселенной, висела она, как бездушный труп, в глубоком сумраке продолжительной ночи. – Утро приходило, исчезало и опять возвращалось; но никогда не приводило оно с собою желанного дня. В сем общем бедствии все страсти замолкли, все отношения исчезли, все связи рушились; холодное себялюбие стиснуло сердца. У всех было одно только чувство – жажда света. Все становилось жертвою пламени. Дворцы и Храмы, чертоги и хижины превращены в костры, которых мгновенным блеском надеялись заменить постоянное сияние Светил Небесных.
Целые города истлевали в пожарах и люди сбегались толпами; чтоб посмотреть еще раз друг на друга при свете угасающих огней.
Счастливцами называли немногих обитавших при грозных пламенниках, которыми дышали неугасимые Волканы. – Надежда, беспрерывно волнуемая страхом, одна поддерживала еще осиротелого слепца – унылую землю!...
Вскоре запылали зажженные леса, веками возрощенные; но с каждым часом багровое сияние пожаров потухало; с треском расседались прогорелые деревья и, вспыхнув, погасали в глубоком океане тьмы; мимолетные лучи умирающих огней открывали на лицах человеков выражение неописанное. –
Тут видны были различные явления. Одни припадали лицем к земле и в безмолвной грусти тихо плакали; другие, сидя облокотясь, долго усиливались, чтоб рассмеяться… Большая часть бегали, как безумные, туда и сюда, сбирая ветви и все, что ни встречалось для поддержания своих костров погребальных. Напрасно взирали на Небо: как черная мантия, как печальный креп висело оно распростертое над умирающею землею. Более отчаянные, скрежеща зубами, повергались в прах с дерзким богохульством.
Дикие птицы испускали пронзительные крики в пустынях воздушных; распуганные стада их, лишенные и путей и пристанища, бесполезно утомляло в темноте ненадежные крылья свои. – Лютейшие звери сделались робки и смирны. – Змеи расползлись между людьми; не редко вокруг них обвивались; шипели как прежде, но жалить и уязвлять уже перестали.
Томимые гладом люди стали питаться змеями и вскоре война, затихшая на минуту, возникла с новою яростию… Одною только кровию покупалась пища и всякой, особясь от других, торопливо пожирал свою добычу. – Уже не знали более ни дружбы, ни любви! –
Все, что имело жизнь, услышало приговор свой к безмолвной смерти и ожидало неминуемой участи, терзаясь в лютой пытке глада. Везде валялись трупы без могил; живые мертвецы пожирали мертвецов бездушных. – И самые псы восстали противу господ своих и питались трупами своих питателей. – Одна только верная собака сторожила над телом своего хозяина, отгоняя от него птиц, зверей и голодных человеков. Сия верная собака не искала пищи; но, оглашая воздух продолжительным жалобным воем, умерла, лобызая руку, которая не могла уже более ее ласкать. – Мало по-малу голод истребил всех людей; остались только два обитателя большого города и они были некогда между собою непримиримые враги. – Бродя ощупью, оба встретились однажды близ алтаря, на котором истлевала покинутая священная утварь.
Слабым дыханием замирающей груди сообщили они жизнь таившимся под пеплом искрам.
Мгновенное пламя вспыхнуло, несчастные увиделись, ужаснулись, крикнули – пали мертвы, не распознав, кого из них голод сделал более похожим на привидение.
И так Вселенная стала пустынею.
Весна не посещала более осиротелой земли: не было на ней ни зелени, ни вертоградов, ни людей: повсюду угасла жизнь – везде затихло движение!
Реки, озера и океаны дремали в пустынном безмолвии: ничто не возмущало их спокойной глубины.
Опустелые корабли истлевали; утлые мачты их, дряхлея, падали в волны; но волны не возмущались от их падения. Оцепенелые, они согнивали в тиши, как мертвец в могиле своей.
Не было уже благодатной луны, управлявшей некогда их движениями; не пробуждались ветры в сгущенном воздухе; не стало облаков, ни росы – и Мир, как усопший, погребен был во мраках, - и темной, как беззвездная полночь, была Вселенная.
Фед. --- Глин. ---

(*) Знаменитый Сочинитель сего небольшого отрывка, представляя как поэт ряд высоких мыслей и картин ужасных, кажется, имел и нравственную цель: показать всю бедность людей и все ничтожество пышных красот земли, когда не станет для них неба и светил его. – Примеч.Перев.

- Впервые: Соревнователь просвещения и благотворения:
СПб.: В тип Имп Восп Дома,
1822, часть XVII, книга II. С.159-164
(цензурное разрешение – 1 февраля 1822).
============================================================
1 8 2 5

АЛЕКСАНДР ФЁДОРОВИЧ ВОЕЙКОВ
(1778 или 1779–1839)

ТЬМА
(Из Лорда Бейрона).

Я видел сон, который не совсем был сон. Светозарное солнце погасло, звезды без лучей странствовали во мраке посреди вечного пространства; оледенелая, и как бы слепая без луны земля висела в сумрачном воздухе. Утро приходило, уходило и опять возвращалось; но не приводило с собой дня. В ужасе всеобщего бедствия, люди забыли свои страсти: самые холодные, себялюбивые сердца томились одною потребностью – потребностью света. Повсюду зажигали огни и толпились около сияющего пламени: Престолы и чертоги Царей, хижины, домы сожжены для подания знаков. Города сделались добычею пожара – и люди толпились вокруг пылающих домов своих, чтоб еще раз увидеть друг друга. Счастливы те, которые обитали близ жерла гор огнедышущих. Мир питался еще одною надеждою, смешанною с бесчисленными страхами. Зажгли леса, но пожар быстро пожирал их; скоро оставался только пепел. Древесные пни, догорев, с треском потухали, и все в прежний мрак погружалось. Их подвижное пламя бросало свет молний на чело смертных и давало им вид необыкновенный. Одни кидались на землю, закрывали лицо и плакали; другие, скрестив на груди руки, опускали голову, и силились улыбнуться. Большая часть бегала туда и сюда и хлопотала о дровах для надгробных костров своих. Они взглядывали беспокойно и мутными глазами на завесу неба, подобную гробовому крепу, наброшенному на труп мира, и потом валялись в пыли, скрежетали зубами, ревели как дикие звери и богохульствовали. Хищные птицы, испуганные, лежали почти по земле, испускали отвратительные крики и тщетно били воздух крыльями. Самые лютые звери сделались смирны и боязливы; змеи пресмыкались и свивались в присутствии людей; шипели, но забывали ядовитое жало. Их убивали на пищу; и скоро война, на минуту усыпленная, воспрянула с новою яростию… только кровию покупали себе хлеб насущный, и каждый, удаляясь в свой вертеп, пожирал свою добычу. Любовь забыта; у всех оставшихся в живых была одна мысль, - мысль о смерти близкой и бесславной. Мучительный голод терзал их утробу… человеки умирали и их кости лежали непогребенными. Тощие трупы пожирались людьми столь же худощавыми; псы нападали на собственных господ своих, все, исключая одного, который оставался верен трупу бывшего своего господина и защищал его от птиц, зверей и людей голодных, до тех пор, пока иные из них издохли от голода, а другие начали грызть тела издыхающих. Сей пес не хотел принять пищи; он выл жалобно и беспрестанно, и умирая лизал еще руку, которая уже не могла ласкать его.
Мало по малу голод опустошил вселенную; остались в живых только двое: непримиримые враги между собою. Они встретились подле угасающих угольев олтаря, на котором лежали священные утвари, приготовленные для мирского употребления; холодными и безобразными руками разгребли они еще неиспепелевшую золу, раздули огонь, который вдруг ярко вспыхнул. Они взглянули друг на друга, узнали себя, вскрикнули, и умерли, ужаснувшись своего взаимного безобразия.
Свет опустел: цветущие города, многолюдные области представляли какое-то смешение: без перемены времен года, без зелени, без деревьев, без людей, без жизни – хаос смерти, вещество неподвижное. Реки, озера, моря стояли тихи и безмолвны; ничто не нарушало молчания их бездны; корабли без пловцов гнили у берега; их мачты падали, но не колыхали вод своим падением. Волны замерли; они лежали как в могиле. Луна, имевшая влияние на их срочное движение, уже не светила. Ветры спали в стоячем воздухе; облака рассеялись: тьме в них не было надобности; тьмою покрылась вся вселенная.
Я.
Царское село.
1824.

- Впервые: Новости литературы, изданные А.Воейковым.
СПб.: 1825, книжка XII – июнь. С.172-175.
===========================================================
1 8 2 8

МИХАИЛ ПАВЛОВИЧ ВРОНЧЕНКО
(1801 или 1802-1855)

МРАК
(Из Байрона)

Я видел сон, не вовсе бывший сном.
Потухло, мнилось, солнце, без лучей
По беспредельности блуждали звезды,
И хладная земля чернелась в мрачной,
Безлунной тверди. Наступил час утра,
Прошел, настал опять – дня нет, как нет!
И в людях ужас заглушил все страсти,
Желанья всех сердец слились в одну
Своекорыстную мольбу о свете.
Зажглись огни повсюду; вскоре збмки,
Дворцы Царей и хижины – жилища
Всех домовитых мира населенцев –
В кострах истлели; в пепел пали грады,
И у пожаров гаснущих толпились,
Взглянуть еще раз друг на друга, люди.
Щастливы были жившие вблизи
Природы горных факелов, волканов:
Мир жил одною страшною надеждой.
Зажглись леса и вскоре их не стало:
В дыму, со треском упадая, гасло
За древом древо – и повсюду мрак был…
При отблесках прерывистых огня
Казались страшны люди; неземные
Имели лица; многие лежали
Закрыв глаза и плакали; иные
На длань главу склонивши, улыбались;
Другие бегали и в погребальных
Кострах своих возобновляли пламя,
И возводили дикий взор на небо,
Одевшее, как саван, мертвый мир;
И вновь на прах, с проклятьями, кидались,
И скрежеща зубами, выли; птицы
Метались с криком по земле, повесив
Ненужные им крылья; укротилась
Зверей лютейших ярость; средь толпы,
Безвредные, вились, с шипеньем, змеи, -
Их убивая, поедали люди,
И брань, на миг умолкшая, повсюду
Зажглася вновь: снедь покупалась кровью,
И всяк сидел с своей добычей в мраке
И насыщался; умерла любовь;
Одна лишь мысль осталась в мире – мысль
О смерти скорой и бесславной; голод
Терзал утробы; люди, умирая,
С лишенными гробов костьми валялись
И гнили; тощие съедали тощих,
И даже грызли псы своих хозяев:
Один лишь, трупу верный, охранял
Его от птиц, зверей и человеков,
Пока их глад не изнурял, иль новый
Их алчности не представлялся труп;
Без пищи сам, с протяжным, скорбным воем,
Холодную лизал он долго руку,
И вдруг залаял жалобно, и умер.
Всечасно глад губил людей – лишь двое
В одном обширном оставались граде –
Смертельные друг другу два врага;
Они сошлись при алтаре сгоревшем –
Где оскверненных утварей обломки
Лежали грудой – хладными руками,
Иссохшими, как остов, пепл сгребли,
Дыханьем слабым помертвевших уст
Чуть видное на углях вздули пламя,
И при минутном, трепетном сиянье
Подъяли друг на друга взор, взглянули,
И вздрогнув, пали бездыханны: каждый
Другого видом страшным умерщвлен был,
Не распознав, на чьем челе так грозно
Десница глада начертала: враг.
Прекрасный мир стал дикою пустыней,
Без древ, растений, жителей и жизни,
Хаосом, глыбой безобразной праха.
Озера, реки, Океан – замолкли,
И в глубине их мертвый был покой;
На море гнили, без пловцов, суда;
За мачтой мачта падали с них в воду,
И на недвижной почивали бездне;
Не стало волн; во гроб легли приливы –
Царица их, луна, скончалась прежде;
Истлели ветры в воздухе стоячем;
Погибли тучи – мрак уж и без них
Непроницаем был и повсеместен.

Вронченко.

- Впервые: Атеней, издаваемый Михаилом Павловым,
1828, часть вторая, №6. С.150-152;
То же (с некоторыми разночтениями):
Литературные прибавления к Русскому Инвалиду, 1833, №21,
15 марта. С.167.
===============================================================
1 8 2 8

АЛЕКСАНДР ГАВРИЛОВИЧ РОТЧЕВ
(ок.1806-1873)

ТЬМА
Подражание Байрону

Сон дивный посетил меня!
Не сон мое виденье было…
Я зрел: исчезло дня светило -
И звезды лишены огня -
По воле в небесах блуждали -
И месяца лучи пропали! -
Земля остылая - одна
Висела, тьмой окружена!...
Рассвета час, своей чредою,
И наступал и пролетал!...
Но солнца луч уж не играл
Над омраченною землею!
Не стало пламени страстей:
Их погасили в страхе люди!...
Желанье солнечных лучей
Одно всем волновало груди!…
Тогда - чтоб насладиться днем -
Веселья кров, и кров печали -
И трон и хижина вспылали
Неугасаемым костром!..
И люди шумными толпами
Летели к светлому столпу…
Не милых сердцу – но толпу
Хоть раз еще обнять очами!..
И жили все сыны земли
Одной надеждою, тоскою!...
Леса дремучие зажгли;
И разливался огнь рекою!...
Но быстро темные леса
В холодный пепел превращались. –
Пни с треском гасли - небеса
Вновь вечной тенью одевались!
Кой-где испуганных людей -
От блеска гаснущих огней
Как будто молньей озаряло!
Толпа простертая рыдала -
И лишь порой являлся взор
В лице с улыбкой принужденной!
Все трепетали - чтоб костер
Не гас - отчаяньем возженный!..
Кой-где с тоской, подняв чело,
Толпа на небо взор вперяла,
Которое, как покрывало,
На мертвый труп земли легло!
И снова в прах все повергались,
Гремя хулою на Творца!
И звери боле не скрывались
От человечьего лица!
И крики птиц, и змей шипенье
Сливались с кликами людей -
Но притупилось жало змей;
Их люди били на съеденье.
На миг замолкший брани глас
Тогда раздался с новой силой!
Повсюду кровь одна лилась,
И кровь одна людей поила!
И всем, что сила взять могла,
Тем вдалеке она питалась! -
Любовь забыта - вся земля
К бесславной смерти приближалась!
И зубы псов по черепам
Обезображенным скользили!
И было некому костям
Разбросанным изрыть могилы! -
Тогда, злобней детей лесов,
Забыв знакомый прежде зов,
Бросался пес на господина; -
Остался верен лишь единый -
Он хладный труп не оставлял!
Но члены пса оцепенели –
И умирая, лобызал
Он длань ласкавшую доселе!..

Все смерти сильная рука
С земли унылой истребила, -
Лишь два смертельные врага
Спасла невидимая сила!
Они сошлись у олтаря,
На коем жертвы дотлевали;
Они, надеждою горя,
Холодный пепел разрывали;
Возобновить старались пыл
Оледенелыми устами.
Вдруг пламень яркими струями
Обоих лица озарил!
Их взоры за огнем блуждали;
Вдруг в высоте сошлись они! –
И ужасом поражены -
Враги на пепел мертвы пали!..

Осиротелая земля
В хаос единый обратилась! -
Не стало времени – и мгла -
Со смертию соединилась! –
И Океана глубины
Не возмущали непогоды! -
В туман густой погребены -
Его навек затихли воды!
Гнилая мачта с корабля -
Не пробуждала волн в паденьи!
Вихрь онемел – и вся земля
Печать носила разрушенья!..

- Впервые: Русский зритель (Журнал истории, археологии, словесности
и сравнительных костюмов). М.: В Университетской
типографии, 1828, часть IV, №13 и 14. С.64-67 (без подписи).
(Издаваемые С.Раичем и за К.Ф.Калайдовича;
цензурное разрешение – 19 ноября 1828);
- То же (с разночтениями): Северные Цветы на 1829 год.
СПб.: В тип департам народн просвещ,
1828. С.137-141; подпись – Ротчев; подзаголовок –
Из Лорда Байрона (цензурное разрешение – 27 декабря 1828).
==========================================================


МИХАИЛ ЮРЬЕВИЧ ЛЕРМОНТОВ
(1814-1841)

МРАК. ТЬМА

Я видел сон, который не совсем был сон. Блестящее солнце потухло, и звезды темные блуждали по беспредельному пространству, без пути, без лучей, и оледенелая земля плавала слепая и черная в безлунном воздухе. Утро пришло и ушло – и опять пришло и не принесло дня; люди забыли о своих страстях в страхе и отчаянии; и все сердца охладели в одной молитве о свете; люди жили при огнях, и престолы, дворцы венценосных царей, хижины, жилища всех населенцев мира истлели вместо маяков; города развалились в пепел, и люди толпились вкруг домов горящих, чтоб еще раз посмотреть друг на друга; счастливы были жившие противу волканов, сих горных факелов; одна боязненная надежда поддерживала мир; леса были зажжены – но час за часом они падали и гибли, и треща гасли пни – и всё было мрачно.
Чела людей при отчаянном свете имели вид чего-то неземного, когда случайно иногда искры на них упадали. Иные ложились на землю, и закрывали глаза и плакали; иные положили бороду на сложенные руки и улыбались; а другие толпились туда и сюда, и поддерживали в погребальных кострах пламя, и с безумным беспокойством устремляли очи на печальное небо, подобно савану одевшее мертвый мир; и потом с проклятьями снова обращали их на пыльную землю, и скрежетали зубами и выли; и птицы кидали пронзительные крики и метались по поверхности земли, и били тщетными крылами; лютейшие звери сделались смирны и боязливы; и змеи ползая увивались между толпы, шипели, но не уязвляли – их убивали на съеденье люди; и война, уснувшая на миг, с новой силой возобновилась; пища покупалась кровью, и каждый печально и одиноко сидел, насыщаясь в темноте; не оставалось любви; вся земля имела одну мысль – это смерть близкая и бесславная; судороги голода завладели утробами, люди умирали, и мясо и кости их непогребенные валялись; тощие были съедены тощими, псы нападали даже на своих хозяев, все кроме одного, и он был верен его трупу, и отгонял с лаем птиц и зверей и людей голодных, пока голод не изнурял или новый труп не привлекал их алчность; он сам не искал пищи, но с жалобным и протяжным воем и с пронзительным лаем лизал руку, не отвечавшую его ласке – и умер. Толпа постепенно редела; лишь двое из обширного города остались вживе – и это были враги; они встретились у пепла алтаря, где грудой лежали оскверненные церковные утвари; они разгребали и дрожа подымали хладными сухими руками теплый пепел, и слабое дыханье немного продолжалось и произвело как бы насмешливый чуть видный огонек; тогда они подняли глаза при бтльшем свете и увидали друг друга – увидали, и издали вопль и умерли, от собственного безобразия они умерли, не зная, на чьем лице голод начертал: враг. Мир был пуст, многолюдный и могущий сделался громадой безвременной, бестравной, безлесной, безлюдной, безжизненной, громадой мертвой, хаосом, глыбой праха; реки, озера, океан были недвижны, и ничего не встречалось в их молчаливой глубине; корабли без пловцов лежали гния в море, и их мачты падали кусками; падая засыпали на гладкой поверхности; скончались волны; легли в гроб приливы, луна царица их умерла прежде; истлели ветры в стоячем воздухе, и облака погибли; мрак не имел более нужды в их помощи – он был повсеместен.

- Впервые: Лермонтов М.Ю. Сочинения издания Академической библиотеки.
Т.2, 1910. С.422-423.
- Печ.по: Лермонтов М.Ю. Сочинения: В 6-ти т. М.;Л.: Изд-во АН СССР.
Т.II, 1954. С.241-242 (приведено по автографу –
ИРЛИ, оп.1,№8 (тетрадь VIII), лл.3-4 об.
Датировано 1830 годом по нахождению в тетради VIII.
=================================================================
1 8 3 1

ТРИЛУННЫЙ
(ДМИТРИЙ ЮРЬЕВИЧ СТРУЙСКИЙ; 1806-1856)

ТЬМА
(Подражание Байрону)

Непостижимый, грозный сон!
Души пророческой виденья…
Казалось – светлый небосклон
Облекся в ризу погребенья;
По небу черный шар блуждал:
То было солнце без сиянья;
Померкший месяц трепетал,
И бурь подземных завыванья
Беду пророчили земле;
С печатью смерти на челе
Земля над бездною висела,
И как мертвец охолодела!..
Одно лишь время, как всегда,
Мгновенье каждое считало,
И рокового выжидало…
Земля, огонь, эфир, вода
Срывали тесные границы;
Несносен им тот хладный мир,
Который мрачен, беден, сир,
Напрасно ждал лучей денницы!..
Смирились люди! В сей-то миг
Священный ужас их проник;
Вражда погасла их недаром!..
Нет солнца!.. скрылись небеса!..
Взамен его зажгли леса –
И озарился мир пожаром!
Увидя яркий столп огня,
Со всех сторон жильцы стекались,
Корысть и злобу отженя,
В слезах, как братья, обнимались!..
Но столп огня бледнел, мерцал,
И с треском таял лес дремучий,
И пепел хладный и сыпучий
Обширным саваном лежал…
Лишь кой-где искры трепетали,
И лица робкие людей
Во тьме печально озаряли
Последней жизнию лучей…
И к бледным искрам все теснились,
За них, как за себя, страшились…
Те искры в пепле гробовом,
Чуть теплясь, спорили со тьмою
И безнадежностью земною!..
Во мраке рыскали кругом
Зверей испуганных станицы,
Витали без приюта птицы,
Звериный вой, шипенье змей,
И птичий зык, и вопль людей
Под мрачным небом отвергались!
Надежды не было нигде!..
Земные рушены жилища,
Иссохли воды, сгнила пища,
И голод вынудил к вражде!
И снова люди разделились!
На друга друг, на брата брат,
Как звери дикие летят –
Уста их кровью обагрились;
Но месть их сердца не влекла –
Как пламя жажда их сожгла,
И кровь им воду заменила!
И стонет бедный мир во мгле:
Не отдают добыч земле,
Кто жив – тот мертвецу могила!
В них голод Веру истребил!
Разрыли жадными руками
Святыню грозную могил,
И спорят с наглыми зверями
О бедном оставе костей,
Добыче тленья и червей!..
Но вот молчанье гробовое
Царит над робкою землей…
Уже из всех живых людей
Остались в мире только двое!
И что ж? нигде добычи нет!
Никто в пустыне не живет
И мир безмолвствует, как мертвый.
Вот два последние жильца
Сошлись – и кто-то будет жертвой?
Кто будет гробом мертвеца?
И кто, оставшись сиротою
Под тяжким грузом общих бед,
С тоски и голода умрет?..
Сошлись!.. но громовым ударом
Разделены, упали в прах!
Земля охвачена пожаром,
Пожар и в небе и в морях!
Раздался плеск и хохот ада!
Князь тьмы в волнах огня предстал
И, торжествуя, озирал,
Как вихрем двигалась громада…
Но огнь потух… Вселенной нет…
Земных стихий замолкли битвы…
Но Кто-то вечностью живет!
Там – неприступный, мирный свет,
И благодарные молитвы!
Трилунный

- Впервые: Северные Цветы на 1832 год.
СПб.: В Типографии Департамента Внешней Торговли, 1831.
С. 35-39.
========================================================
1 8 4 6

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ ТУРГЕНЕВ
(1818-1883)

ТЬМА
(Из Байрона)

Я видел сон... не все в нем было сном.
Погасло солнце светлое - и звезды
Скиталися без цели, без лучей
В пространстве вечном; льдистая земля
Носилась слепо в воздухе безлунном.
Час утра наставал и проходил,
Но дня не приводил он за собою...
И люди - в ужасе беды великой
Забыли страсти прежние... Сердца
В одну себялюбивую молитву
О свете робко сжались - и застыли.
Перед огнями жил народ; престолы,
Дворцы царей венчанных, шалаши,
Жилища всех имеющих жилища -
В костры слагались... города горели...
И люди собиралися толпами
Вокруг домов пылающих - затем,
Чтобы хоть раз взглянуть в глаза друг другу.
Счастливы были жители тех стран,
Где факелы вулканов пламенели...
Весь мир одной надеждой робкой жил...
Зажгли леса; но с каждым часом гас
И падал обгорелый лес; деревья
Внезапно с грозным треском обрушались...
И лица - при неровном трепетанье
Последних замирающих огней
Казались неземными... Кто лежал,
Закрыв глаза, да плакал; кто сидел,
Руками подпираясь – улыбался…
Другие хлопотливо суетились
Вокруг костров - и в ужасе безумном
Глядели смутно на глухое небо,
Земли погибшей саван... а потом
С проклятьями бросались в прах и выли,
Зубами скрежетали. Птицы с криком
Носились низко над землей, махали
Ненужными крылами... Даже звери
Сбегались робкими стадами... Змеи
Ползли, вились среди толпы, - шипели
Безвредные... их убивали люди
На пищу... Снова вспыхнула война,
Погасшая на время... Кровью куплен
Кусок был каждый; всякий в стороне
Сидел угрюмо, насыщаясь в мраке.
Любви не стало; вся земля полна
Была одной лишь мыслью: смерти - смерти
Бесславной, неизбежной... страшный голод
Терзал людей... и быстро гибли люди...
Но не было могилы ни костям,
Ни телу... пожирал скелет скелета...
И даже псы хозяев раздирали.
Один лишь пес остался трупу верен,
Зверей, людей голодных отгонял -
Пока другие трупы привлекали
Их зубы жадные... но пищи сам
Не принимал; с унылым долгим стоном
И быстрым, грустным криком все лизал
Он руку, безответную на ласку -
И умер наконец... Так постепенно
Всех голод истребил; лишь двое граждан
Столицы пышной - некогда врагов -
В живых осталось... встретились они
У гаснущих остатков алтаря,
Где много было собрано вещей
Святых . . . . . . . . . . .
Холодными костлявыми руками,
Дрожа, вскопали золу... огонек
Под слабым их дыханьем вспыхнул слабо,
Как бы в насмешку им; когда же стало
Светлее, оба подняли глаза,
Взглянули, вскрикнули и тут же вместе
От ужаса взаимного, внезапно,
Упали мертвыми . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . И мир был пуст;
Тот многолюдный мир, могучий мир
Был мертвой массой, без травы, деревьев
Без жизни, времени, людей, движенья...
То хаос смерти был. Озера, реки
И море - все затихло. Ничего
Не шевелилось в бездне молчаливой.
Безлюдные лежали корабли
И гнили на недвижной, сонной влаге...
Без шуму, по частям валились мачты
И, падая, волны не возмущали...
Моря давно не ведали приливов...
Погибла их владычица - луна;
Завяли ветры в воздухе немом...
Исчезли тучи... Тьме не нужно было
Их помощи... она была повсюду...

- Впервые: Петербургский сборник, изданный Н.Некрасовым.
СПб.: В тип Эдуарда Праца, 1846. С.501;
- То же: Для легкого чтения (Повести, рассказы, комедии, путешествия
и стихотворения современных русских писателей).
СПб.: Изд.книжн.магазина Давыдова и К0, 1856, т.III. С.213-216; \
То же (с разночтениями):
Сочинения лорда Байрона… СПб.: В тип В.Головина,
1864, т.II. С.39-42;
Сочинения лорда Байрона в переводах русских поэтов.
Издание под редакцией Н.В.Гербеля. СПб.:1874, т.1. С.42-43;
Сочинения лорда Байрона в переводах русских поэтов.
Издание третье. О.Гербель. СПб: 1883, т.1. С.48-49.
============================================================
1 8 6 0

ДМИТРИЙ ДМИТРИЕВИЧ МИНАЕВ
(1835-1889)

ТЬМА
(Байрона)

I had a dream, which was not all a dream.

Я видел сон, но сном он будто не был.
Угасло солнце в небе неподвижном
И звезды без лучей, без блеска, сбившись
С своих орбит носились; льдяной глыбой
Земля висела в мгле немой; над миром
День не вставал, одни сменялись зори…
Объяты ужасом, как тени, мрачно
В чаду пылающих костров без мысли,
Без страстей бродили люди; все сердца
Слилися в вопль, в одну мольбу о свете.
Вот вспыхнула земля: дворцы и храмы,
Селенья, города – пылали. Люди
Их подожгли, чтоб не остаться в мраке
И у пылающих жилищ, толпами
Сходились, чтоб узнать в лицо друг друга;
Был счастлив тот, кто у жерла волкана
Клочек земли найти мог для приюта;
Тоскливый страх – вот все, что было в мире…
Зажгли леса, но пламя с жадной силой
Их истребляло в пепельные груды:
Мгновенный блеск – и снова царство мрака.
При зареве трепещущих пожаров,
Как призраки, в борьбе теней и света,
То здесь, то там людей вставали группы.
Те – робко ползали в слезах, без звука,
Закрыв глаза; с улыбкой дикой там
В конвульсиях, сжав голову руками,
Сидели люди тупо; с хриплым воплем
Иные бегали, в кострах угасших
Напрасно раздувая чахлый пламень,
Глядели в небо – темно было небо –
Могильный кров скончавшегося мира.
И с скрежетом зубов, с проклятьями, в пыли
Крутились, выли люди; птицы с криком
На землю пали, билися, не смея
Взмахнуть крылом и дикий зверь стал робок,
И змеи ползали в толпе, с шипеньем,
Не смея жалить, - их душили люди
И пожирали. Стихшая на время
Резня опять зажглась; ценою крови
Обед голодным покупался; дико
Друг друга каждый бегал, чтоб трапезу
Свершить кровавую. Любви не стало
В сердцах людей; лишь смерти страх и голод
Мучительный, палящий всех томили
И рвали внутренность. Неумолимо
Вставала смерть – и вымирали люди,
И трупы их лежали без могилы.
Полуживой глодал скелет собрата,
Как дикий зверь хрипя; голодной стаей псы
В куски рвали тела своих хозяев;
Лишь пес один, над трупом измозженным
Стоял, как страж, упорно защищая
Его от псов, людей остервенелых,
Лишь он один, из всей голодной стаи
Над трупами кровавыми издохшей
Забыл о голоде, и с слабым лаем,
С протяжным воем руку трупа долго
Лизал, ласкал, лег рядом с ним и – умер.
Громадный город вымер весь; лишь двое
Еще спаслись от смерти, но то были –
Враги. И подползли они к божнице,
В погасший пепел где, нахально, в грудах
Вещей священных сброшены обломки.
Руками тощими напрасно теплый пепел
Враги, стеная, разрывали; в напряженье
Последних сил – их слабое дыханье
Огонь раздуло в пепле; пламя скудно
Сверкнуло раз – и два: враги взглянули
В лицо друг другу, вскрикнули и пали
Без жизни. Вид их был так мертво-страшен,
Измучен голодом, что, не узнав врага
Один в другом, они упали мертвы
От отвращенья оба…
Мир опустел.
Могучий, шумный мир – немой могилой стал
Без жизни, времени, растений – глыбой
Холодной. Всюду мрак, хаос!.. Озера,
Моря, и океан – сковались смертью
Неумолимой, неподвижной, мрачной
И их покой ничто не возмущало.
Лишь гнили корабли в морях; их мачты,
Обломками гнилыми рассыпаясь,
Не шевелились в мертвой бездне моря;
Зачахли волны, замерли приливы
С тех пор, как месяц скрылся с небосклона;
Ветр не дышал в эфире неподвижном,
И туч не стало; мрак вставал отвсюду:
Весь мир был - тьма, и тьма была всем миром.

Дмитрий Минаев.

- Впервые: Русский мир, 1860, 28 сентября, №75. С.168-169;
То же (с разночтениями):
Думы и песни Д.Д.Минаева…
СПб.: Издание типографии В.Головина, 1863. С.43-45;
В сумерках. Сатиры и песни Д.Д.Минаева. Издание В.И.Аристова.
СПб.: В тип А.Траншеля, 1868. С.120.
==============================================================
1 8 6 4

ПЁТР ИСАЕВИЧ ВЕЙНБЕРГ
(1831-1908)

ТЬМА
(Из Байрона)

I had a dream, which was not all a dream...

Я видел сон; то был не полный сон…
Померкнуло сиянье солнца; звезды,
По вечному пространству в темноте,
Погасшие и ощупью блуждали;
И в воздухе безлунном вся земля
Холодная и черная висела;
Заря пришла, но дня не принесла,
И ужасом охваченные люди
Забыли все волнения страстей,
И все сердца наполнились одною
Молитвою – о свете для земли.
Дворцы царей, и троны, и избушки,
И все места, где человек живет,
Все делалось огня добычей; люди
Жгли города и вкруг своих домов
Пылающих сбирались, чтоб друг другу
Еще хоть раз успеть взглянуть в лицо;
И счастлив был, кто жил вблизи волкана
И факелов сверкающих его.
Последняя и робкая надежда
У всех людей осталася: они
Зажгли леса, но гордые деревья
И рушились, и тлели с быстротой,
И с треском вдруг стволы их исчезали,
И снова тьма царила на земле.
Был мрачен вид людей при этом свете
Отчаянья, когда по временам,
Как молния, их озаряло пламя.
Одни из них лежали на земле
И плакали, закрыв лицо руками;
А у других мелькала на губах
Какая-то бесстрастная улыбка,
И с ней они сидели, прислонясь
Щекой к руке; тут многие поспешно
Горючие сбирали вещества
И их в костры бросали, и смотрели
С безумною тоской на темный свод –
Исчезнувшей вселенной мрачный саван,
И снова вдруг с проклятьями они
Кидались ниц и, воя, скрежетали.
Испуганные стаи хищных птиц
Бессильными крылами били землю;
И дикий зверь смирялся и робел;
И ползали шипящие ехидны
Среди толпы, не жаля никого,
И пищею они служили людям;
И вновь зажглась кровавая война,
Умолкшая лишь на одно мгновенье;
За каждую, малейшую кроху
Вновь начали платить все люди кровью;
И порознь все садилися, и пасть
Со злобою суровой наполняли.
Любовь прошла бесследно; вся земля
Одну лишь мысль собой осуществляла.
Одну лишь мысль, и это было – смерть,
Бесславная и близкая! Терзали
Голодные страдания людей,
И падали они и умирали,
И кости их, и мясо без гробов
Валялися; иссохший становился
Добычею иссохшего; собаки
Своих господ кусали; лишь одна,
Как верный друг, у трупа господина
Легла, и птиц, животных и людей
В почтительном держала расстояньи,
Пока от мук голодных все они
Не высохли, иль жадно к новым трупам
Направились; она ж не отошла,
И жалобно стонала, и лизала
С отчаяньем глубоким руку ту,
Которая ей не могла ответить
Приветливо, - и скоро умерла.
А голод все в толпе распространялся;
От города большого одного
В живых еще осталось только двое,
И были то враги; сошлись они
У тлеющих остатков алтаря,
Где множество вещей священных было
Набросано; и кинулись они,
И начали костлявыми руками,
Дрожа, скорей, тот пепел разрывать,
И вызвало их слабое дыханье
Их под золы ничтожный огонек;
Тогда они взглянули друг на друга,
И вскрикнули, и умерли. В них жизнь
Взаимное убило отвращенье,
И умерли они, не зная, кто
Был тот, на чьем челе ужасный голод
Напечатлел одно лишь слово: «враг».
Мир опустел. Всесильный, многолюдный
В былые дни, теперь он грудой стал,
Лишенною времен различных года,
Деревьев, трав, и жизни, и людей.
Он грудой стал холодной смерти, в хаос
Окаменелой грязи перешел.
Застыло все, - моря, озера, реки
И океан; на их безмолвном дне
Движенья нет; суда гниют на море,
И мачты их валятся по кускам
И падают в безмолвные пучины.
В гробах лежат морские волны, месяц –
Их господин, скончался прежде их.
Завянули в гнилом пространстве ветры,
И облака пропали; бесполезны
Они для тьмы; - а ею был весь мир.

П. Вейнберг.

- Впервые: Русское слово, 1864, №4 – апрель. С.313-316.
================================================================
1 8 6 6

С.М.

ТЬМА
из Бейрона

Я видел сон, но это был втвсе не сон.
Светлое солнце исчезло, - и звезды
Темнея блуждали в вечном пространстве,
Без верных путей для движенья. Земля, остывши как лед,
Мрачна и черна висела в сфере безлунной.
Утро пришло и ушло, - пришло, без дня за собою.
Люди забыли страсти свои в ужасе общем,
При этой страшной беде, - и всех сердца
Охолодели в своекорыстной молитве о свете.
Стали все жить при огнях: - и троны
С дворцами венчанных царей, и хижины бедных,
И все помещенья живущих
Сожглись на лучину. – Города погорели.
И люди сбирались вокруг дотлевавших домов,
Чтоб хоть раз взглянуть друг на друга в лицо.
Счастливы были, кто жил при отверстьях
Вулканов, при их факелах горных.
При страхе у всех одна оставалась надежда:
Зажглися леса; но с часу на час они
Истреблялись, - и с треском их пни
Догорели до тла – и все потемнело.
При – исчезающем свете, лица людей
Являли вид не земной, когда, при вспышках,
Огонь отражался на них. Иные лежали,
Закрывши руками глаза и рыдая, другие сидели,
Поджавши щеки руками и – улыбались.
Иные метались туда и сюда, подтопляя
Щепами свои могильные кучи – и взоры бросали
С безумной тревогой, на тусклое небо,
Саван отжившего мира, - и снова потом,
С проклятиями, повергаясь во прах,
Скрежетали зубами и выли. – Хищные птицы
С криком и в перепуге слетались к земле,
Повеся бездвижные крылья. Свирепые звери
Пришли, как ручные, трепеща. – И змеи ползли,
И свивались между толпами людей,
Шипя, но не жаля; их убивали и ели.
И вражда; на минуту замолкшая,
Вспыхнула снова. Кровью платили за пищу,
И каждый, сидя молча, отдельно,
Глотал наедаясь в потьмах. – Не стало любви. –
По всей земле одна была мысль: это смерть
Неизбежно бесславная, - а глада томленье
У всех пожирало утробы. Люди мерли,
Их кости валялись без погребения, а тела
Истощенные истощенными пожирались.
Даже собаки рвали хозяев, все, кроме одной;
Она и трупу осталась верна, сберегая его
От птиц, от зверей, от голодных людей, и лая,
Пока голод ее не свалил, - и медленно смерть
Не сжала ей рта. – Пищи себе она не искала,
Но жалостно и беспрестанно стоная,
Вдруг взвизгнула, и, руку лижа
Безответную лаской – издохла.
Люди от голода гибли толпами, но двое,
В одной многолюдной столице, всех пережили, -
И это были враги. Они, с двух сторон
Сложили куренья на место, где был алтарь,
И где навалено было много священных вещей,
Не для священного дела. От страха трясясь,
Они наскребли скелетами рук охладевших
Не много пепла с золой – и слабым дыханьем
Раздули в нем жизнь, и когда томное пламя,
Как будто в насмешку поразгорелось,
Они подняли взоры, и, вглядевшись друг другу
В искаженные лица, вскрикнули вдруг – и мертвые пали.
Да! они умерли оба при взгляде на страшный свой образ,
Незная, ктож был из них, у кого на челе
Написано голодом: враг! Мир опустел,
Населенный и мощный он сделался глыбой
Без годовых времен, без травы, без дерев, без людей и без жизни.
Стал глыбою смерти, - хаосом из глины окрепшей.
Реки, озера и океан лежали недвижно,
И ничто не могло возмутить их глубин молчаливых;
Корабли без пловцов стояли в морях, согнивая;
И мачты их по частям распадались, и, мало помалу,
Они погружались в бездну бесследно.
Умерли волны. Прилив и отлив улеглись в их могилах;
Луна их владычица, прежде скончалась
И ветры умолкли в застое воздушном,
И тучи пропали. Тьма не имела в них нужды.
Она одна была во вселенной.

21 Апреля, 1862
С.М.

- Впервые: Утро (Литературный и политический сборник, издаваемый
М.Погодиным). Москва: В тип Л.И.Степановой,
1866. С.240-242 (в оглавлении – С.А.)
==============================================================
1 8 6 9

АЛЕКСАНДР ПЕТРОВИЧ МИЛЮКОВ
(1817-1897)

ТЬМА
Поэма лорда Байрона

Я видел сон – и может быть, не вовсе сон…
Казалось мне, что солнце вдруг исчезло с неба,
И звезды все померкли и в пустом пространстве
Скитались без лучей; а хладная земля
В безлунном воздухе висела неподвижно.
Заря мерцала, исчезала, но за ней
Не появлялись дни, - и страшная тревога
Отчаяньем наполнила сердца людей;
Все, трепеща, взмолились об одном – о свете,
Пожары вспыхнули, - и царские престолы,
И гордые дворцы, и хижины рабов
По всей земле пылали, что огни маяков.
Как страшные костры, горели города,
И люди вкруг жилищ пылающих бродили,
Желая заглянуть еще друг другу в очи.
О, как был счастлив тот, который обитал
При каменных стопах Везувия иль Геклы,
Близь факела земли, горящего волкана!
И вспыхнули леса – столетние деревья
Горели с треском, падали на груды пепла
И гасли навсегда… Опять повсюду мрак.
И при последнем блеске меркнущего света
Отчаянье виднелось на челе людей
И лица бешенством свирепым искажало.
Одни упали и, закрыв глаза, рыдали;
Другие, опершись на тощие колена
И голову склоня на трепетную руку,
Смеялись дико; третьи бегали в тревоге
И приносили дров на гаснущий огонь,
И с беспокойством очи подымали к небу,
Не видя, что оно, как гробовой покров,
Чернея, над землей несчастною висело,
Бросались в прах, и скрежеща зубами, выли.
И птицы хищные влачились по земле,
В испуге трепеща бессильными крылами;
И звери дикие покинули леса
И посреди людей бродили, как ручные;
И ядовитые ехидны под ногами
Вились со свистом, но не трогали людей
И сами делались добычею голодных.
Вражда, затихшая на миг, вспылала снова:
Оружием и кровью доставали пищу,
И каждый, удаляясь, садился одиноко
И ел с отчаяньем кровавую добычу.
Любви не стало на земле: в сердцах людей
Осталась мысль одна – о неизбежной смерти;
Всех голод истреблял – и люди умирали;
Их кости и тела без погребенья тлели;
Голодный пожирал слабейшего себя,
И даже псы бросались на своих господ…
Один лишь пес остался верным: он у трупа
Сидел, и лаем отгоняя жадных птиц,
Зверей и голодом терзаемых людей,
Бежавших стаями на мертвую добычу,
И не дотрогиваясь сам до пищи – с воем
Отчаянным лизал безжизненную руку,
И прежней ласки не встречая, - он издох.
Земля пустела – и народы исчезали…
И в городе одном, обширном, многолюдном,
Все умерли; остались двое… два врага.
Они сошлись у алтаря, где тлели в пепле
Последние лучи священного огня;
И выгребли они дрожащими руками
Из тлеющей золы остатки слабых искр,
И грудью тощею огонь из них раздули –
И вспыхнул он на миг, как будто бы в насмешку.
Тогда они на пламя обратили взор;
Их очи встретились – они вздрогнули, пали
И умерли. Их взгляд свирепый умертвил;
Они друг друга не узнали, только голод
На страшных лицах их нарезал имя: враг.
Мир опустел: доселе шумный и цветущий,
Он превратился в труп, холодный и немой,
Без зелени, без дней, без жизни, без людей.
Озера и моря стояли неподвижно,
И мертво было все в их темной глубине:
Лишенные пловцов, на дремлющем их лоне
Дремали корабли; их мачты упадали
И гнили в глубине невозмутимых вод;
Затихли бури и навек уснули волны,
И успокоились приливы и отливы
Без их владычицы, померкнувшей луны;
И ветры в воздухе недвижном затаились,
И облака исчезли… тьма над всей вселенной
Непроницаемой висела пеленой.

А.Милюков.

- Впервые: Сын Отечества (журнал политический, ученый и литературный),
1869, №15, 25 мая. С.267.
==============================================================
1 8 7 3

А.ЯСНОПОЛЬСКИЙ

ТЬМА
(Из Байрона).
Поэма.

Я видел сон, на быль похожий.
Погасло солнце в небесах
И свет исчез во всей вселенной,
Во всех бесчисленных мирах.

Во мраке вечного пространства
И без пути, и без лучей
Они блуждали, погибая
С землею – спутницей своей.

Качаясь в воздухе безлунном
Земля, без света и тепла –
Обледенела, омрачилась
И мне казалось – умерла…

Приходит утро и проходит,
И вновь пришло, и вновь прошло,
Но дня желаемого миром
Оно с собой не принесло.

Чтобы рассеять мрак глубокий,
Толпы отчаянных людей
Зажгли леса и утешались
Последней радостью своей…

Леса горели и сверкали
Повсюду тысячи огней
От ярко вспыхнувших деревьев
И догоравших с треском пней…

Леса исчезли безвозвратно
И мрак ужасный наступал,
Лишь только свет зажженных зданий
Людей несчастных озарял.

Не стало памятников, храмов,
Не стало сел и городов.
Толпами люди собирались
Вкруг догорающих домов,

Чтобы взглянуть в лицо друг другу
В ужасный, безотрадный час,
Чтобы оплакать разрушенье,
Чтоб видеть жизнь в последний раз.

Чело людей при слабом свете
Имело адский, мрачный вид.
Исчезла жизнь из побледневших
И коченеющих ланит…

Иные падали на землю
С невыразимою тоской
И горько плача – закрывали
Глаза холодною рукой.

Иные дико хохотали
У погасающих костров;
Иные, бегая, рыдали,
Ища остаток скудный дров –

И благодарны были этим
Едва мерцающим огням…
Иные с слезною мольбою
Взор обращали к небесам.

Но будто саваном покрыло
Все небо мертвый мир собой:
Спасенья нет!.. И люди снова
На землю падали с тоской.

По всюду жалобные крики
Носились в воздухе ночном,
Махая крыльями, без цели
Летали хищники кругом.

И звери к людям подходили,
Понурив головы свои –
Они как агнцы были смирны
Средь умирающей семьи…

Безвредно змеи проползали,
Обвив друг друга, пред толпой –
И люди били их для пищи,
Чтоб утолить тем голод свой…

Но вот, уснувшая на время,
Война воскресла всюду вновь:
За пищу все вооружилось
И обагрила землю кровь…

Сурово каждый в отдаленьи
Один с добычею сидел,
Укрывшись в сторону от взоров,
Он с дикой жадностию ел.

Любви возвышенной не стало!..
Терзались мыслью все одной
О смерти тяжкой и бесславной,
О смерти горестной и злой…

И смерть настала… Гибли люди
Без погребенья и молитв –
Валялись кости их и трупы
Везде, как будто после битв.

Все с дикой яростью бросались
На все, чтоб голод утолить,
Чтоб устоять в борьбе жестокой,
Чтоб лишний час во тьме прожить…

Собаки жадно поедали
Своих хозяев. Лишь одна
Осталась верною до смерти
Тому, с кем жизнь жила она.

Стоя у трупа, отгоняла
Она беспомощных людей,
И хищных птиц, что вкруг летали,
И голодающих зверей.

Пока им голод беспощадный
Их горла смертью не сдавил,
Иль труп умершего собою
Их пищей вновь не наделил.

Собака, верная до смерти,
Искать добычи не пошла:
У холодеющего трупа
Она от слабости легла.

Крича отчаянно, собака
От трупа ласки все ждала,
Лизала руки с диким воем
И тут, на трупе умерла!..

А.Яснопольский.

- Впервые: Иллюстрированная неделя, 1873, 18 марта, №11 (Год I). С.172.
==============================================================
1 8 7 6

ПЁТР АЛЕКСАНДРОВИЧ КАЛЕНОВ
(1839-1900)

ТЬМА
(Из Байрона)

Я видел сон, который не вполне
Был сном несбыточным. – Затмилось солнце,
Померкли в небе звезды и блуждали,
Утратя путь, по вечному пространству;
Земля сковалась холодом и слепо
Носилась в непроглядной тьме безлунной,
И время шло, но свет не возвращался.
Замолкли все людские страсти, ужас
Объял людей, и все сердца застыли
В одной мольбе – о возвращеньи света.
Костры повсюду запылали. Храмы,
Дворцы царей и хижины убогих
Шли на костры, - сжигались города.
И люди вкруг своих жилищ горящих
Толпились, чтоб при зареве пожара
Последний раз взглянуть в лицо друг другу.
Счастлив был тот, кто жил в стране вулканов,
Кому во тьме светил их грозный светоч.
Весь мир объят был страшным ожиданьем.
Кругом леса пылали, вековые
Деревья падали с ужасным треском,
Но час от часа пламя их слабело
И гасло вдруг – и снова всюду тьма.
И люди тоже привиденья были,
Когда огонь, во мраке ярко вспыхнув,
Порой их озарял. Одни лежали,
Припав к земле с рыданьями, другие
С безумною улыбкой прижимали
Свой подбородок к судорожно сжатым
Худым рукам, а третьи торопливо
Взад и вперед метались, раздувая
Костры, и в беспокойном ожиданьи
Глядели вверх на черный свод небесный,
Объявший саваном весь мир, и снова
С проклятьями бросались на земь, воя
И скрежеща зубами. Птицы с криком
В смятении летали над землею;
Сошлись и звери, кроткие от страха,
И змеи приползли и, извиваясь
Среди людей, шипели лишь, не жаля,
И люди их на пищу убивали.
Война, затихшая на время, снова
Возникла; пища добывалась кровью,
И каждый насыщался, сидя мрачно
Вдали от всех. Любви уж не осталось,
И вся земля одной прониклась думой –
О смерти неизбежной. Лютый голод
Терзал людей; скелеты чуть живые
Глодали кости незарытых трупов,
Чтоб голод утолить. Собаки даже
Бросались на господ своих; одна лишь
Верна осталась телу господина
И стерегла его, и отгоняла
Зверей и птиц, и голодом томимых
Людей, пока не падали они
В изнеможеньи или на другие
Бросались трупы. Верная собака,
Сама забыв о пище, с тихим воем
Лизала руку мертвую, на ласку
Не отвечавшую, пока издохла.
Все люди вымерли; остались двое
Из жителей большой столицы, - оба
Врагами были прежде и случайно
Сошлись у потухающего пепла
Святого алтаря, где много было
Набросано в костер вещей священных
Для цели святотатной. Подойдя
К потухшему костру, дрожа от стужи,
Они поспешно раскопали пепел
Своими исхудалыми руками;
Их слабое дыханье оживило
Огонь, под пеплом тлевший. Слабо вспыхнув,
Он озарил их лица – и взглянули
Тогда враги в лицо один другому, -
Взглянули, вскрикнули и пали мертвы.
Хотя они друг друга не узнали,
Но умерли от ужаса при виде
Своих зловещих лиц, на коих голод
Оставил надпись – враг. Так все погибли.
Мир опустел. Могучий, населенный,
Он глыбой стал, лишенной всякой жизни,
Без зелени, цветов, без человека
И без живых существ – смешеньем праха.
Озера, реки и моря затихли,
Все замерло в их глубине. Недвижно
Лежали на поверхности, сгнивая,
Пустые корабли и распадались;
Обломки их, упавши, замирали
На месте: волны их не уносили.
Приливы и отливы океанов
В гробах лежали: месяц, их владыка,
Давно угаснул. Замерли и ветры
В недвижном воздухе; исчезли тучи –
Тьма не нуждалась в помощи их слабой.
Весь беспредельный мир объят был тьмою.

П.Каленов.

- Впервые: Русский вестник, 1876, т.121, кн.2 – февраль. С.676-678.
==============================================================
1 8 8 0

ИВАН КУЗЬМИЧ (КАЗИМИРОВИЧ) КОНДРАТЬЕВ
(1849-1904)

ТЬМА
Из Байрона.

Я видел сон… но – это был не сон.
Исчезло солнце. Звезды в тусклой дали,
Темнея, без пути известного блуждали.
Луны не стало. Мрак со всех сторон
Шел, надвигаясь массою чугунной,
Суля всему недвижимость и гнет,
И вся земля, остывшая как лед,
Висела в сфере влажной и безлунной.
Явилось утро, но пришло – ушло,
И за собою дня не принесло.
Погасли страсти. Впал народ в кручину,
Огонь все жгли. Все дрогнули сердца:
От бедной хижины до пышного дворца
Сжигалось все на дымную лучину.
Престолы жгли. Горели города.
Горела весь, горела и столица.
Вокруг домов сгоревших, как стада,
Бродили люди, в страждущие лица
Стараяся друг другу заглянуть
В последний раз. И счастливы те были,
Кому вулканы горные светили.
Тогда у всех один остался путь
К спасению – огня просило тело:
Зажглися уцелевшие леса, -
Столбами дым пронесся в небеса,
И все вокруг темнело и темнело. –
Ужасный вид! При блеске тех огней,
При исчезавшем постепенно свете,
Виднелись группы мрачные людей:
Иные, на подобие зверей,
Бродили пасмурно; иные же, как дети,
Глядели, с кротостью задумчивой, в глаза
Всех окружающих. Горючая слеза
Иных томила: горестно рыдали
Они, закрыв ладонями чело;
Иные распростертыми лежали,
Иные улыбались. А иные зло
Метались в стороны – и, с дерзостью убогой
Щепами грея ряд своих могил,
На небо – саван угасавших сил –
Взирали, а потом, с безумною тревогой,
На землю быстро повергались ниц,
Проклятья изрыгали, землю в недра рыли
И – точно волки голодающие выли,
Зубами скрежеща. Плеяды хищных птиц
К земле слетались с беспокойным криком,
Повеся крылья. Трепеща, пришли
Отвсюду звери, позабыв о диком
Своем величии. И змеи поползли
Среди людей: свивалися, шипели,
Но уж не жалили. Огромные стада
Их убивали многие – и ели…
На краткий миг замолкшая вражда,
Вновь вспыхнула. За хлеб платили кровью.
Впотьмах, несчастные, исполнены тоски,
Глотая с жадностью добытые куски, -
Уж не дышали к ближнему любовью.
О смерти грозной мысль у всех была.
Дрожал старик. Дрожал и тот, кто молод:
Смерть неизбежная, бесславная ждала
Всех одинаково. Ужасный голод
Томленьем все утробы пожирал.
Народ толпами всюду умирал.
По всюду кости грудами валялись
Без погребения. Наполнена была
Земля гниением. А свежие тела
Народом тощим жадно пожирались, -
Всех рвали псы. Один лишь верный пес
С своим владыкой голод перенес.
Но пал владыка. Пес, уныло лая,
Сидел над трупом, лаем отгоняя
Зверей, и птиц, и алчущих людей.
Забыв о пище, мордою своей
Припал он к трупу, с верностию дикой,
И – умер рядом со своим владыкой. –
Был голод беспощаден. Смерти сон
Царил везде. Но двое пережили
В столице многолюдной всех. То были
Враги давнишние. Во мраке, с двух сторон,
Они сложили множество курений
На место, где был алтаря придел,
Где тысячи священных облачений,
Вещей священных, но не для священных дел
Валялося. Рукой охолоделой
Найдя золы и угольев, они
Дыханьем слабым слабые огни
Раздули оба, и когда несмелой
Струею пламя вспыхнуло, - свой взор
Вдруг поднял каждый. Глядя друг на друга,
Они вскричали оба от испуга –
И пали мертвые. Озлобленный укор
Угас в их взглядах. И они не знали
На чьем челе мученья начертали
Слова «он враг». – Мир дико опустел.
Он весь застыл, стал глыбой отверделой,
Без трав, без времени, без жизни многих тел.
То был хаос из глины омертвелой.
То смерть была… Бездонный океан
Уснул. Уснули и другие воды.
Ни что, ни вихрь, ни шумный ураган
Их не вздымали. Дети непогоды,
Там, без пловцов стояли корабли.
Их мачты гнулись, тихо распадались
И в бездну вод бесследно погружались.
Прилив с отливом двигать не могли
Волнами моря. Путь свой неизменный
Прервали тучи. Ветер замолчал.
Померкший мир щедрот не расточал
Для жизни новой: стал он массой тленной,
И – тьма одна царила во вселенной.

И.Кондратьев.

- Впервые: Мирской толк (Журнал общественной жизни, политики и
литературы), 1880, 15 апреля, №15. С.171-172.
=============================================================
1 8 8 2

Н.А.МАЛЫШЕВ

ТЬМА
(DARKNESS)

Я видел сон, но сон ли это был?
Блестящее погасло солнце, звезды
Блуждали в тьме предвечного пространства
Без света и не ведая путей;
И темная замерзшая земля
Качалась смутно в воздухе безлунном.
Всходило утро, заходило также,
Взошло опять, но дня не приводило,
И в ужасе отчаянья и страха
Забыли люди распри и дела
И все сердца сожмались и застыли
В одной мольбе о свете. Жили все
Вокруг огней, поддерживая пламя;
Престолы и дворцы царей венчанных,
Жилища все и хижины, и домы –
Горело все; пылали города,
Толпились люди вкруг домов горящих,
Чтобы взглянуть хоть раз в лице друг друга.
Блажен был тот, кто возле жил волкана,
Иль близ его дымящегося жерла;
Весь мир земной жил робкою надеждой.
Как маяки зажглись леса повсюду
И с каждым днем, треща, валился лес
И с шумом гас – но все был мрак кругом!
Искажены отчаяньем и мукой,
При слабом свете гаснущих костров,
Казались люди вовсе не земными;
Одни из них лежали на земле,
Закрыв лицо и плакали, другие,
Лицо рукой подперши, улыбались.
Иные же, толпясь взад и вперед
Вокруг огней, бросали в них деревья
И с горестью смотрели дико вверх
На мрачное померкнувшее небо,
Висевшее над мрачною землей;
Затем опять с проклятием и воем
Бросались в прах со скрежетом зубов.
Испуганные птицы с диким криком,
Бессильными крылами ударяя,
Сновали по земле. Лесные звери
Приблизились дрожа и трепеща;
Переплетясь между собою змеи
Среди людей ползли, шипя, свистя;
Их убивал народ себе на пищу.
Война на миг забытая, опять
Ужасная, возобновилась вскоре;
И кровью куплен каждый был кусок.
Так каждый ел и насыщался мрачно
Вдали от всех. Любовь была забыта,
Весь мир объят был мыслию одной,
И эта мысль – о смерти неизбежной.
Мучительный всех голод пожирал,
И бедняки бросались друг на друга;
Так гибли люди смертию бесславной
И трупы их валялись по земле.
Собаки на хозяев нападали;
Одна из них лишь верною осталась
И труп его усердно стерегла
От птиц, зверей и от людей голодных,
Пока сама от голода и мук
Лишилась сил; а до того не ела,
Пронзительно и жалобно визжала
И оживить хотела воем труп;
Лизала руку, отвечать на ласку
Немогшую и наконец – издохла.
От голода погибли все почти,
Но два еще остались из живущих, -
И были то враги. Они сошлись
Бессильные, где угасал огонь
Во тлеющей золе; там был олтарь,
Куда вещей святых сносились груды
Для целей не святых. С трудом, дрожа,
Холодными, иссохшими руками
Разрыли пепел гаснувшей золы,
Дыханием предсмертным вздули пламя,
И вспыхнуло, как бы в насмешку им,
Оно на миг. Они глаза подняли
На тот огонь, всмотрелися друг в друга
И вздрогнули от ужаса и злобы,
И вскрикнули и пали оба мертвы.
Так кончилась взаимная их злоба!
Осталось неизвестным – кто был тот,
На чьем челе отметил голод: враг. –
Мио опустел, мир многолюдный, мощный,
Он сделался безжизненною глыбой,
Без времени, без трав, дерев, людей –
Все умерло, все превратилось в хаос;
Моря, озера, реки, океан,
Все было так спокойно, неподвижно,
Не двигалось в их сонной глубине
Ничто; ряды судов и кораблей
Без кормщиков на море догнивали,
И мачты их валились по частям,
И падали беззвучно, тихо в море,
И шли ко дну, не возмущая вод.
Прилив, отлив, волненье прекратились:
Владыка их – луна угасла прежде.
Затихли ветры в воздухе недвижном,
Исчезнули на веки облака;
В их помощи тьма не нуждалась вовсе:
Она одна царила во вселенной.

Апрель 1876 г.

- Впервые в кн.: Стихотворения Н.А.Малышева. Книга вторая.
Москва: В Университетской типографии (М.Катков),
на Страстном бульваре, 1882. С.3-6.
=================================================================
1 8 8 7

ДМИТРИЙ ЛАВРЕНТЬЕВИЧ МИХАЛОВСКИЙ
(1828-1905)

ТЬМА
(Из Байрона).

Я видел сон, как будто на-яву:
Погаснуло сияющее солнце,
По вечному пространству, без лучей
И без путей, блуждали мрачно звезды;
И в пустоте безлунной шар земной
Беспомощно повиснул, леденея.
С часами дня не появлялся день,
И в ужасе от тьмы, объявшей землю,
Забыли о страстях своих сердца,
Оцепенев в одной мольбе – о свете.

И от огней не отходил народ;
И троны и чертоги государей,
И хижины, и всякие жилища
Разобраны все были на костры,
И города до пепла выгорали.
Вокруг своих пылающих домов
Владельцы их сходились, чтоб друг другу
Взглянуть в лицо; счастливы были те,
Что жили близ волканов пламеневших;
Надеждой лишь поддерживался мир.
Зажгли леса; но пламя истощалось
Час от часу; сгорая, дерева
Валилися и угасали с треском –
И снова все тонуло в черной тьме.
Чело людей при умиравшем свете,
При отблесках последнего огня,
Вид призрачный какой-то принимало.
Одни из них лежали на земле
И плакали, закрыв лицо; другие,
Уткнувшися в ладони головой,
Сидели так, с бессмысленной улыбкой,
Иль, суетясь, пытались поддержать
Огонь костров, или, с безумным страхом,
На тусклые смотрели небеса, -
На пелену скончавшегося мира, -
И падали на прах земли опять,
С проклятьями, и скрежетом, и стоном.
И слышен был крик диких птиц, - в испуге
Они теперь метались по земле
И хлопали ненужными крылами;
Из логовищ шли к людям, присмирев,
С боязнию, свирепейшие звери;
И змеи средь толпы вились, шипя,
Но не вредя, - их убивали в пищу.
Война, было умолкшая на миг,
Теперь опять свирепо возгорелась;
Тут кровь была ценою за еду,
Особняком тут каждый насыщался,
В молчании угрюмом; никакой
Любви уже не оставалось в мире,
Все в нем слилось в одну лишь мысль – о смерти,
Немедленной, позорной, - и терзал
Утробы всех неутолимый голод.
И гибнули все люди от него,
Валялись их тела без погребенья,
Голодного голодный пожирал,
И даже псы господ своих терзали.
Один лишь пес был верен до конца:
Голодных птиц, зверей, людей от тела
Хозяина он отгонял, пока
Не доконал их этот страшный голод,
Или пока другой чей-либо труп
Не привлекал их челюстей иссохших.
Сам для себя он пищи не искал,
Но с жалобным и непрестанным воем
Он руку ту лизал, чту не могла
На преданность ему ответить лаской,
И, взвизгнувши, внезапно он издох.

И вымерли все люди постепенно,
Осталися лишь в городе громадном
Два жителя: то были два врага.
Они сошлись у гаснувшего пепла,
Остатка от былого алтаря,
Где утвари священной груды были
Расхищены, в беде, для нужд мирских.
Они, дрожа, там золу разгребли
Холодными, иссохшими руками;
Под слабым их дыханьем, вспыхнул бледный,
Как будто лишь в насмешку, огонек;
Тогда они взглянули друг на друга
И вскрикнули и испустили дух,
От ужаса взаимного, при виде
Страшилища, не зная – кто был тот,
На чьем челе напечатлел злой голод
Слова: «твой враг». – И мир теперь был пуст;
Он, некогда могучий, населенный,
Пустыней стал: без трав, дерев, людей,
Без времени, без жизни, - грудой глины,
Хаосом смерти. Воды рек, озер
И океан стояли неподвижно,
И в их глухих, безмолвных глубинах
Ничто уже теперь не шевелилось;
Остались без матросов корабли
И на море недвижном догнивали;
И падали их мачты по частям
На бездну вод, не пробуждая ряби.
Волн не было, все замерли оне, -
Не двигались приливы и отливы;
Скончалась их владычица луна
И в воздухе стоячем стихли ветры;
Погибли тучи, - не нуждалась тьма
В их помощи: она была Вселенной…

Д.Михаловский.

- Впервые: Русская мысль, 1887, книга X – октябрь. С.29-31;
То же (с разночтениями) в кн.:
Байрон. Полное собрание сочинений в переводе русских поэтов.
Под ред.Д.Михаловского. Издание 4-е, том I, СПб.:1894.
С.138-139.
============================================================
1 8 9 4

[АНОНИМ]

МРАК.

Я видел сон, который не совсем был сон.
Ясное солнце погасло и звезды мрачно блуждали в беспредельном пространстве, - без лучей, без направления, - и хладная земля вращалась неопределенно, чернея в безлунном воздухе. утро пришло и миновало; пришло, но не принесло с собою дня и люди позабыли о своих страстях от ужаса перед своей гибелью. И сердце всех застыло в себялюбивых мольбах о ниспослании света и жили все только благодаря сторожевым огням: престолы и дворцы венценосных королей, хижины и жилища всех живущих были сожжены на костры. Люди сжигали города, толпясь вокруг своих домов, чтоб еще, лишний раз взглянуть в лицо друг другу. Счастливы были те, что жили в виду вулканов и их гористых факелов: ожидание ужасов, - вот все, что оставалось миру. Люди поджигали леса; но и те, час от часу, валились и бледнели, и трещавшие головни с грохотом потухали и все вокруг чернело. Лица людей имели вид неземной при неясном свете, когда его блеск вспышками падал на них. Одни лежали ниц, закрывая глаза и плача; другие лежали опираясь подбородком на свои стиснутые руки и улыбались; иные же сновали туда и сюда и поддерживали свои погребальные костры и с безумною тревогою взирали на мрачные небеса, - этот погребальный покров былого мира. А там – опять, с проклятиями, они бросались оземь, во прах, и выли, скрежеща зубами. Хищные птицы кричали, и, в испуге, метались по земле и тщетно хлопали крылами. Самые дикие из зверей ходили трепеща как ручные. Ехидны пресмыкались и извивались посреди толпы, шипя, но не жаля: - их убивал недостаток в пище. Война же, которая временно вовсе прекратилась, теперь снова пресыщалась: ее пиры покупались ценою крови и каждый, сидя хмуро в стороне, угрюмо наедался. Любви не оставалось ни в ком: по всей земле была одна лишь мысль, - о смерти, близкой и бесславной; и муки голода истребляли внутренности человека, и люди умирали, а кости их, как и тела, оставались без могилы. Тощие пожирали тощих; даже собаки нападали на своих хозяев – все, кроме одной. Она была верна трупу и не подпускала близко ни зверей, ни птиц, ни голодных людей, пока не скручивал их голод или пока чья-либо опущенная голова не соблазняла их дряблых челюстей. Она же не искала себе пищи, но с жалобным и постоянным стенаньем, с быстрым и отчаянным воем, лизала руку, которая не отвечала на ее ласки, и… околевала. Толпа умирала с голоду, постепенно; но только двое уцелели, во всей огромнейшей столице, но они были враги. Они сошлись у потухающих останков алтаря, в котором были грудой свалены священные предметы для неосвященного употребления. Они ворошили огонь и, дрожа, разгребали чуть пылавшие уголья своими тощими, как у скелета, руками, слабым дыханием раздувая, оживляя огонь, на который смешно было смотреть, до того он был слаб. Затем, они поднимали друг на друга глаза; по мере того, как он становился ярче, всматривались друг в друга, и видели, на что они похожи, - вскрикивали и… умирали. Умирали именно от своего взаимно-отвратительного вида, не зная, кто был тот, на чьем челе голод изобразил, что он – сам дьявол. Мир опустел: из людного и могущественного он обратился в беспорядочную груду праха, без деревьев, без травы, без времени, без жизни, без людей. Реки, озера, океаны, - все было безмолвно; ничто не шелохнулось в их тихой глубине. Суда ржавели, стоя на море без движения; их мачты свесились в лохмотьях. Они дремали над незыблемой пропастью; волны замерли; приливы покоились, как в могиле: луне, их повелительнице, еще прежде пришел конец. Ветры заглохли в неподвижном воздухе; тучи погибли: мрак в них не нуждался, - и без их помощи он охватил весь мир.

- Впервые: Ежемесячные литературные приложения к журналу
«Живописное обозрение» на 1894 – Полное иллюстрированное
собрание сочинений лорда Байрона, том VI, СПб.: Издание
С.Добродеева, 1894. С.222-223;
То же в кн.: Лорд Байрон. Полное собрание сочинений в 1 томе.
Южно-Русское Книгоиздательство Ф.А.Иогансон.
Киев-СПБ-Харьков, 1904, Стлб.535-536.
(Перевод с позднейшего, исправленного и дополненного
английского издания К.Гумберта, А.Богаевской и Стальки
с биографическим очерком В.Чуйко и примечаниями С.Терновского).
=================================================================
1 9 0 4

ЭЛЛИС
(ЛЕВ ЛЬВОВИЧ КОБЫЛИНСКИЙ; 1879-1947)

ТЬМА
(Байрона).

Я видел сон, но все ли сном в нем было?!..
Погасло солнце, без лучей средь тьмы
В пространстве вечном сонмы звезд блуждали;
В безлунной ночи мерзлая земля
Вращалась чорным шаром!.. День кончался,
Ночь проходила, наступало «Завтра»,
Но светлый день с собой не приводило…
Все люди, страсти в ужасе забыв,
О светлом дне молитвы воссылали
К померкнувшим, суровым небесам, -
И все сердца людей обледенели…!
И жили все, вокруг костров блуждая,
Предав огню и пышные чертоги
И светлые дворцы, царей престолы
И хижины голодных бедняков,
Сложив везде сигнальные костры…
Не стало городов, и безнадежно
Вокруг своих пылающих домов
Толпились люди и в лицо друг другу
В последний раз старались заглянуть,
И ликовали те, кто поселился
Близ кратеров вулканов раскаленных,
В близи вершин, светящихся, как факел…
И снизошло ужасное прозренье!..
Леса горели, с треском упадали
Стволы дерев пылающих вокруг,
И тьма весь мир покрыла пеленою;
При каждой вспышке языки огня
Людей дрожащих лица озаряли,
Но их чело являло выраженье
Нездешнее; иные пали ниц
И плакали, скрывая слез потоки;
Другие, опершися подбородком
На кулаки, сидели неподвижно
С улыбкой безнадежной на устах;
Иные с бесконечною тревогой
Металися, напрасно разжигая
Огонь костров, вперяя взоры в небо,
Но небо было мрачно, словно саван
Безжизненной, бесчувственной земли…
Тогда, в безумии зубами скрежеща,
Они на землю хладную взирали
И жалобно вопили о пощаде;
Услышав стон, им громким криком вторя,
Рой хищных птиц, кружася, падал наземь
И крыльями в бессильи бил о землю…
Стада зверей в испуге небывалом
Безвредные блуждали меж людей,
И змеи, вкруг со свистом извиваясь,
Служили пищей лакомой для них…
И наконец ужасная война,
Дремавшая дотоле возгорелась,
И стала кровь ценою каждой пяди,
И каждый сел особняком, сердито
Смотря вокруг, во мраке насыщаясь,
Навек любовь исчезла из сердец,
И мысль одна царила надо всем,
Мысль о позорной, неизбежной смерти,
И голод стал терзать людей утробы,
Вокруг костей несхороненных груды
И кучи тел валялись и сгнивали,
Живой скелет глодал иссохший труп,
Голодные собаки забывали
Своих хозяев и терзали их…
Меж них была одна, у трупа сидя,
Она его, ворча, оберегала
От птиц, зверей и от людей голодных,
Что рыская вокруг, искали трупов
И челюсти с усильем разверзали…
Но верный пес забыл мечты о пище
И с жалобным и непрерывным визгом
Лизал, увы, бесчувственную руку…
Так пал и он… Вокруг толпы людей
От голода в мученьях умирали…
От двух враждебных городов осталось
Лишь двое жителей: бродя во мраке,
Вдруг встретились они пред алтарями,
Где были все святыни сожжены,
Накопленные для позорных целей…
Тогда, дрожа от стужи, легкий пепел
Они в испуге стали разгребать
И раздувать дыханьем слабым пламя,
Но, вспыхнувши насмешливо на миг,
Оно угасло… старые враги,
Они сразились и погибли оба,
И не узнал в лицо врага убийца…
Мир опустел, великий, людный мир
Стал комом глины без дерев зеленых,
Цветущих трав, людей и шумной жизни,
Без осени, зимы, весны и лета, -
И снова стал на нем царить хаос, -
Моря, озера, реки: все умолкло
И замерла бездонная их глубь.
В морях суда застыли без движенья,
Лишенные на век искусных кормчих,
Беззвучно мачты в воды упадали,
И волны были мертвы и недвижны,
Забыв свои приливы и отливы, -
Их чудная владычица луна
Давно, давно погасла в небесах…
Затихнул ветер, воздух онемел…
И облака развеялись во мраке, -
И мрак один царил над всей вселенной…

- Впервые в кн.: Эллис. Иммортели. Выпуск II-й. Москва: Тип
Моск Гор Арнольдо-Третьяковск
учил глухонемых, 1904. С.154-156;
То же в кн.: Чтец-декламатор (Художественный сборник стихотворений,
рассказов и монологов…). Том второй, Киев, Типография
Петра Барского, 1905. С.25-28.
===============================================================
1 9 5 3

МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ ЗЕНКЕВИЧ
(1891-1973)

ТЬМА

Я видел сон, не все в нем было сном.
Погасло солнце яркое, и звезды
Без света, без путей в пространстве вечном
Блуждали, и замерзшая земля
Кружилась слепо в темноте безлунной.
За утром утро шло без света дня,
О всех своих страстях забыли люди,
И в ужасе застыли все сердца
В эгоистической мольбе о свете.
Все жили у костров: дворцы и троны
Монархов венценосных, и дома,
И хижины; домашние все вещи
Сжигались – так исчезли города.
Сходились люди у жилищ горящих,
Чтоб друг на друга раз еще взглянуть,
А жившие у факелов вулканов
Счастливее других себя считали.
Весь мир жил в ужасе одной надеждой;
Леса зажгли, но и лесной пожар
Недолго длился, догорали с треском
Стволы деревьев – и сгущался мрак.
А пламени отчаянные вспышки
Какой-то неземной, ужасный вид
Всем лицам придавали, и одни,
Упавши ниц, рыдали, а другие
Задумчиво сидели улыбаясь;
А третьи погребальный свой костер
Питали топливом и беспокойно
Глядели ввысь, на сумрачное небо,
Покров земли умершей, и, во прах
Повергнувшись, с проклятьями вопили,
Зубами скрежеща; и птицы с криком
Махали крыльями, боясь взлететь,
Все звери стали робкими, ручными,
Гадюки ползали у ног толпы,
Шипели, извиваясь, не кусая,
Их убивали люди и съедали.
Между собою все вели войну,
Ценою крови пища покупалась,
И каждый тайно, прячась от других,
Угрюмо, жадно ел. Любовь исчезла;
Одна лишь мысль осталась на земле –
О смерти неизбежной и бесславной.
Всем внутренности волчий голод грыз,
И люди мерли, их не хоронили;
И жадно тощие съедали тощих.
Кидались на своих хозяев псы,
И лишь один остался верен трупу,
К нему не подпускал зверей и птиц,
Людей голодных, кинуться готовых
На мертвечину; но у тела пес,
Забыв про пищу, с безутешным воем
Лизал ту руку, что не отвечала
На ласку ласкою, - пока не сдох.
От голода все вымерли; лишь двое
В живых остались в городе огромном,
Они врагами были и сошлись
У пепла тлеющего алтаря,
Церковную там уложили утварь
Не для церковного употребленья.
Они костлявыми руками рылись
В золе чуть теплой и дыханьем слабым
Пытались пламя слабое раздуть,
Но тщетно, и потом в глаза друг другу
При вспышке глянули и, закричав
От ужаса, вдруг мертвыми упали –
Так поразил обоих вид ужасный,
Хотя они не знали – чье лицо
Так дьявольски обезобразил голод.
Пустынею безлюдной стал весь мир,
Лишенный света, зелени и жизни,
Стал комом смерти, комом твердой глины.
Озера, реки и моря застыли,
Ничто их глубины не возмущало;
Сгнивали корабли без моряков,
Их мачты рассыпались, и над бездной
В дремоте гибли корабли без бурь,
Уснули волны, замерли приливы,
Исчезла их владычица луна,
В недвижном воздухе не дули ветры,
Пропали тучи. Не нуждалась Тьма
В их помощи – она Вселенной стала.

Диодати, июль 1816.

- Впервые в кн.: Байрон Дж.Г. Избранные произведения.
Москва: Государственное Издательство
Художественной Литературы, 1953. С.53.
==============================================================
1 9 8 4

АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ ВОЗНЕСЕНСКИЙ
(1933-)

ИЗ БАЙРОНА

Я перевел стихотворенье «Тьма» -
как «Ядерная зима».

“I had a dream, which [was ]not all a dream” (1)
Я в дрему впал. Но это был не сон.
Послушайте! Нам солнце застил дым,
с другого полушария несом.
Похолодало. Тлели города.
Голодный люд сковали холода.
Горел лес. Падал. О, земля сиротств –
“Rayless and pathless, and the icy Earth...” (2).
И детский палец, как сосулька, вмерз.
Что разумел хромающий гяур
под понижением температур?
Глядела из промерзшего дерьма
ядерная зима.

Ядерная зима, ядерная зима… (3)
Наука это явление лишь год как узнала сама.
Превратится в сосульку
победившая сторона.
Капица дает мне с полки байроновские тома.
Байрона прочитайте! Чутье собачее строф.
Видно, поэт – барометр
климатических
катастроф.

“I had a dream”, - бубнил, как пономарь,
поэт. Никто его не понимал.
Но был документален этот плач,
как фото в «Смене» или «Пари матч».

В том восемьсот пятнадцатом году
взорвался в Индонезии вулкан.
И всю Европу мгла заволокла
от этого вулкана. Как в бреду.
«Затменье сердца, - думал он. – Уйду».
Он вышел в сад. Июнь. Лежал в саду
пятнадцатисантиметровый снег.
И вдруг он понял, лишний человек,
что страсть к сестре, его развод с женой –
все было частью стужи мировой.
Так вот что байронизмом звали мы –
предчувствие ядерной зимы!
(И Мэри Шелли ему в то же день
впервые прочитала «Франкенштейн»).

Свидетельствует Байрон. «Лета нет.
Все съедено. Скелета жрет скелет,
кривя зубопротезные мосты.
Прости, любовь, земля моя, прости!
“I had a dream...”
Леса кричат: «Горим!»
Я видел сон…А люди – жертвы псов.
Хозяев разрывают на куски.
И лишь один, осипнув от тоски,
хозяйки щеку мертвую лизал,
дышал и никого не подпускал.
Сиротский пес! Потом и он замерз,
“Rayless and pathless, and the icy Earth...”
«Ты был последним человеком, пес!»
поэт его не называет “dog” (4)
То, может, Бог?
Иль сам он был тем псом?

«Я видел сон. Но это был не сон.
Мы гибнем от обилия святых,
несвято спекулируя на них.
Незримый враг торжествовал во мгле.
Горело «Голод» на его челе».
Тургенев перевел сии слова.
Церковная цензура их сняла,
быть может, прочитав среди темнот:
«Настанет год, России черный год…»

«Как холодает! Гады из глубин
повылезали. Очи выел дым
цивилизации. Оголодал упырь.
И человек забыл, что он любил.

Все опустело. Стало пустотой,
что было лесом, временем, травой,
тобой, моя любимая, тобой,
кто мог любить, шутить и плакать мог –
стал комом глины, амока комок!

И встретились два бывшие врага,
осыпав пепел родины в руках,
недоуменно глянули в глаза –
слез не было при минус сорока –
и, усмехнувшись, обратились в прах».

С.П.Капица на телемосту
кричал в глухонемую пустоту:
«От трети бомб – вы все сошли с ума! –
наступит ядерная зима.
Уйдут под снег Миссури и Версаль.
Да сгинет мысль по имени missile! (5)
Погубит климат ядерный вулкан…»
Его поддерживает Саган.
Эд Теллер, апатичный оппонент,
по телефону возражает: «нет»…

Вернемся в текст. Вокруг белым-бело.
Вулкана изверженье привело
к холере. Триста тысяч унесло.
Вот Болдина осеннее село,
где русский бог нам перевел: «Чума»…

Ядерная зима, ядерная зима –
это зима сознанья, Аляска и Колыма,
ну, неужели скосит, - чтобы была нема, -
Болдинскую осень ядерная зима?!

Бесчеловечный климат заклиненного ума,
всеобщее равнодушье, растущее, как стена.
Как холодает всюду! Валит в июле снег,
И человечный климат смертен, как человек.

Станет вселенная богу одиночкою, как тюрьма.
Ему снится, как ты с ладошки
земляникой кормишь меня.
Неужто опять не хлынет ягодный и грибной?
Не убивайте климат
ядерною зимой!
Если меня окликнет рыбка, сверкнув как блиц,
«Дайте, - отвечу, - климата
человечного без границ!»
Климат оставьте, климат,
чтоб можно дышать и жить.
Мертвые сраму не имут.
Некому будет срамить.
Модный поэт со стоном
в наивные времена
понял твои симптомы, ядерная зима.
Ведьмы ли нас хоронят
в болдинском вихре строф?
Видно, поэт – барометр
климатических катастроф.
Пусть всемогущ твой кибер,
пусть дело мое – труба,
я протрублю тебе гибель,
ядерная зима!
Зачем же сверкали Клиберн,
Рахманинов, Баланчин?
Не убивайте климат!
Прочтите: “I had a dream...”

Я видел сон, which was not all a dream.
Вражда для драки выдирает дрын.
Я жизнь отдам, чтобы поэта стон
перевести: «Все это только сон».

(1) Я видел сон, который не был только сном (англ.).
(2) Без света, без пути оледеневшая земля (англ.).
(3) В декабре прошлого года на международном форуме С.П.Капица изложил расчеты, по которым после взрыва 1/3 ядерных запасов наступит глобальное похолодание. Это явление с недавних пор обозначили понятием «ядерная зима». Капица проиллюстрировал его апокалипсическим видением Байрона, на которое обратил его внимание геофизик А.Гвелехиани. Я перевел все девяносто строк «Тьмы. Здесь использованы фрагменты этого перевода (Примеч.автора).
(4) Пес (англ.).
(5) Missile – ракета (англ.).



1984

- Впервые в кн.: Поэты мира в борьбе за мир.
Москва: Художественная литература, 1985. С.109-113.
==============================================================
1 9 8 5

ЛАРИСА НИКОЛАЕВНА ВАСИЛЬЕВА
(1935-)

ТЬМА

Я видел сон. Не все в нем было сном.
Погасло солнце. И покрылся льдом
земной простор. Во мраке звезды плыли
без света, без дорог. Минуты проходили –
рассвет не наступал. Торжествовала ночь,
и людям страждущим никто не мог помочь.
Перед лицом Беды ушли земные беды,
забылись подлости, предательства, наветы,
сомкнулись все сердца в молитве о себе.
Костры палил народ и, покорясь судьбе,
нес на огонь и шалаши, и троны.
Горели города. Забылись все законы.
И нищий, и богач сошлись в одно кольцо –
пока горят костры, глядеть лицо в лицо.
Леса кругом зажгли. Лес падал, обгорев,
и враг перед врагом склонялся, присмирев.
Завидовали тем, кто близ вулканов жил.
Огонь торжествовал. Огонь стволы крушил.
Но угасал огонь. И в свете тех зарниц
безумны были очертанья лиц,
как будто бы не жители земли
сошлись. Один на руки опирался,
сидел. Другой стоял и улыбался,
а эти суетились у костров.
Единственный у них остался кров –
холодное безжизненное небо.
И ужас жил в глазах: - Укрыться где бы!
Иные облик свой уже забыли,
кидались в пыль, кричали, дико выли,
и птицы над землей едва кружились,
их крылья бесполезно, жалко бились,
сбегались звери робкими стадами,
топча траву ненужными следами,
и змеи ползали. Их люди убивали
без страха и без страха поедали.
Все о войне забыли…
Но мгновенно
она возникла снова. Откровенно.
Опять пошли кипеть потоки крови,
опять все оказались наготове
убить друг друга. Никакой урок
земному человечеству не в прок!
Любовь исчезла. Вся земля кипела
и смерти, смерти бешено хотела.
Война и голод щедро уносили,
но никого уже не хоронили,
скелет сжирал скелета, и собаки
подобно людям, затевали драки,
своих хозяев жадно раздирая.
Не принимала всех земля сырая.
Лишь пес один, хозяину служа,
сидел над трупом, тяжело дыша,
и руку неподвижную лизал,
и умер сам. Мрак всех насквозь пронзал.
Все умерли. Остались только двое:
слепой вражды свидетельство живое.
Они сошлись, отчаяньем горя,
у гаснущих остатков алтаря,
где были человечества святыни,
хоть целые – ненужные отныне,
золу вдвоем руками раскопали
и огонек негаснущий достали.
Он вспыхнул слабо. Осветил на миг
уже лишенных облика двоих.
Они взглянули жгуче друг на друга
и умерли от дикого испуга.
Мир опустел. Наш многолюдный мир
был безгранично пуст, и вял, и сир,
без трав, деревьев, времени, движенья.
То хаос смерти. Жизни пораженье.
Озера, реки, море – все застыло,
ничто унынья не пошевелило,
безлюдные лежали корабли
и гнили на обочине земли,
бесшумно, мрачно мачты распадались,
и волны, их вобрав, не возмущались.
Луна погибла – море без прилива,
и ветры все увяли сиротливо.
И туч не стало. Помощь их сама
отвергла Торжествующая Тьма.

- Впервые в кн.: Васильева Л.Н. Зеркало. Москва: Советская Россия, 1985.
С.139-141 (Мастера художественного перевода).
===============================================================
1 9 8 8

ЮРИЙ ПОЛИКАРПОВИЧ КУЗНЕЦОВ
(1941-2003)

ТЬМА

Я видел сон, он не совсем был сном.
Погасло солнце яркое, и звезды
Едва блуждали без лучей и цели
В пространстве вечном; стылая земля
Крутилась слепо в пустоте безлунной;
Наутро день не наступал, и люди
От ужаса свои забыли страсти,
И все себялюбивые сердца,
Оцепенев во тьме, молились свету;
Теснились люди у костров зловещих,
И хижины, и царские дворцы,
И города, и веси – все горело
В огне последнем; люди собирались
Вокруг своих пылающих домов,
Чтоб еще раз взглянуть в лицо друг другу;
Тем повезло, кто средь вулканов жил –
Тьму разгоняли факелы вулканов;
Надежды тень – все, что осталось в мире;
Горящие леса стремглав темнели,
Стволы взрывались с грохотом и треском
И падали – и было все черно.
И лица становились неземными,
Когда внезапно освещал их отблеск;
Одни, зажмурясь, падали на землю
И плакали, другие улыбались,
Руками подпирая подбородки;
А те сновали взад-вперед и утварь
Швыряли в погребальные костры,
То взглядывали с суеверным страхом
На мрачное разорванное небо
Покров былого мира, то опять
Бросались в пыль с проклятьями и воем,
Зубами скрежеща; и с неба птицы
Пронзительно кричали и, упав,
Обломанными хлопали крылами;
Послушным стало дикое зверье,
В огромные клубки сплетались змеи,
Шипели, но ужалить не могли;
Их пожирали люди. Стала грызть
Саму себя голодная Война;
За черствый хлеб платили кровью; каждый
Угрюмо насыщался в одиночку;
Любви не стало; превратилось в мысль
Все на земле – и смерть была той мыслью.
Один другого пожирал; никто
Не погребал ни плоти, ни костей.
И псы бросались злобно на хозяев,
Один лишь пес остался верен трупу,
И зверя отгонял, и человека,
Покуда голод не валил тех наземь,
Или другой мертвец не соблазнял
Их тощих челюстей; сам жил без пищи,
То жутко выл он, то лизал он руку,
Которая не отвечала лаской, -
Пока не сдох. Все вымерли. Но двое
В живых остались – бывших два врага, -
И встретились они к алтаря,
У потухающих навеки углей,
Где в кучу были свалены святыни
Для гнусной требы; разгребали пепел
Холодными костлявыми руками,
В золе глухой они глухим дыханьем
Раздули искру – слабый огонек
Как бы в насмешку вспыхнул – и, увидев
В глаза друг друга при неверном свете,
Издали вопль и умерли на месте
От обоюдной мерзости, не зная,
На чьем челе знак Голода оставил
Незримый Сатана. И мир был пуст,
Могучий шумный мир стал глыбой глины
Без времени, без жизни, без людей;
Громада смерти – хаос бренных тел;
Озера, реки, океан – все стихло,
Ничто не шевелилось в их глубинах:
На море гнили мертвые суда,
Разваливались мачты по частям
И падали, не вызывая зыби, -
На море ни прилива, ни отлива,
Ни дуновенья в спертой тишине,
Луна, их госпожа, давно угасла;
Погибли облака; Тьма не нуждалась
В их помощи – Она была Вселенной.

- Впервые: Иностранная литература, 1988, №1. С.163-164.
==============================================================
1 9 8 8

СЕРГЕЙ АНАТОЛЬЕВИЧ СТЕПАНОВ
(1952-)

ТЬМА

И был мне сон… Но был ли это сон?..
Затмилось солнце, звезды покосились
И разбрелись, луча не проронив
В бездонный мрак; ослепшая земля
В пространстве черном без пути металась;
И день за днем заря была бесплодна…
Отчаяньем охваченные люди
Забыли страсти; сжалась в каждом сердце
О свете сокровенная молитва;
И жили у спасительных костров –
Жгли хижины и царские чертоги;
И все, что днесь могло назваться кровом,
Все шло в огонь; селенья полыхали –
К пылающим домам сходились толпы,
Чтоб раз еще в лицо друг другу глянуть;
И счастье тем, что жили близ вулканов
При свете факелов горящих жерл;
И людям оставалась лишь надежда…
Леса они в безумье подожгли –
Но падали дымящие стволы
И гасли тут же – мрак не отступал.
Чудовищные тени, извиваясь,
Ложились на чело, когда снопами
Вздымались искры; кто лежал ничком
И тихо плакал; кто с улыбкой дикой
Таращился во мрак; а прочие
На скорбные костры носили сучья
И с ужасом глядели беспрестанно
В глухую твердь, сей траурный покров
На гробе мира; скрежеща зубами,
С проклятьями в пыли они катались
И тихо выли; надрывались птицы
И били бесполезными крылами
О твердь земную; хищники, дрожа,
Бежали к людям; аспиды клубками
В ногах толпы свивались и шипели,
Не жаля никого – их били в пищу;
Жестокая война, что было стихла,
Брала теперь свое – за хлеб насущный
Платили кровью; каждый в одиночку
В кромешном мраке чрево насыщал;
Любовь они забыли; каждый жаждал
Мгновенной тихой смерти; страшный голод
Скрутил кишки – и тысячами гибли;
Но трупов не закапывал никто;
Живой скелет обгладывал скелет;
И псы хозяев грызли; лишь один
До трупа никого не допускал –
Ни хищников, ни рыщущих людей,
Пока не находили те добычи
Иной для жадной пасти; сам, без пищи,
Он только выл, отчаянно и долго,
И скупо лаял; тщетно он лизал
Немую длань хозяина – и умер.
Всех голод выкосил – в пустой столице
Еще блуждали двое, наугад –
То были два врага; на пепелище,
Где прежде был алтарь и дотлевали
Забытые святыни лжесвященства,
Сошлись они и разгребли золу
Дрожащими холодными руками;
Из сил последних уголек последний
Они раздули – теплилась в нем жизнь
Как бы в насмешку; и подняв глаза,
В лицо они друг друга не узнали,
Но с воплем пали замертво в золу –
Обоих умертвило омерзенье
К челу, на коем голод начертал:
ДИАВОЛ; вымер мир – и вместо жизни
Лишь месиво осталось от него:
Ни птицы нет, ним зверя, ни растенья –
Лишь смрад и падаль, мертвый хаос праха.
Озера, реки и моря застыли –
Ничто не колыхало их глубин;
Суда недвижно гнили в океане –
И по кускам обваливались за борт,
Останки мачт бесшумно шли ко дну;
Не стало волн, приливов и отливов –
Померкла их владычица луна;
Ни дуновенья в воздухе тяжелом,
Ни облаков – и не было в них нужды
Восставшей Тьме – Она была Вселенной!

- Впервые в кн.: Байрон Дж. Г. Паломничество Чайльд-Гарольда.
Пермь: Пермское Книжное Издательство, 1988.
С. 376-378.
================================================================
1 9 9 1

СЕРГЕЙ ЛЕОНИДОВИЧ СУХАРЕВ
(1947-)
СВЕТЛАНА СЕМЁНОВНА ШИК
(1955-)

ТЬМА

Я видел сон — то был не просто сон.
Погасло солнце, звезды потускнели,
Бродя в просторе вечном без дороги;
И ледяная, чёрная Земля
Блуждала слепо в воздухе безлунном;
День наступал, не приводя рассвета;
И вытеснил людские страсти ужас
Пред запустеньем мира — охладели
Сердца в мольбе, мольбе своекорыстной.
Ютились у костров сторожевых:
Царей венчанных троны и чертоги,
Лачуги бедных — всякое жилище
Пошло в огонь; сжигались города
И люди к пламенным столпам стремились —
Еще хоть раз взглянуть в лицо друг другу;
Был счастлив тот, кто жил вблизи вулканов —
При свете горных факелов; одною
Надеждой робкой мир существовал.
Зажгли леса — и ежечасно с шумом
Обугленные рушились деревья,
И снова надвигалась чернота;
Прерывистые вспышки временами
Людские лица тускло озаряли,
Им придавая вид потусторонний:
Иные у огня ничком лежали
И плакали; иные, опершись
На сцепленные руки, улыбались;
Иные собирали суетливо
Обломки на костер свой погребальный,
Бросая взгляды с диким беспокойством
На небосвод — былого мира саван;
И в прах кидались, скрежеща зубами
И страшные проклятья изрыгая;
И по земле встревоженные птицы
Бессильными крылами тщетно били;
И хищники являлись со смиреньем
Искать защиты; приползали змеи,
Свиваясь в кольца посреди толпы,
Шипели, но не жалили, — на пищу
Их убивали; и опять Война,
Забытая, свой пир возобновила:
Кусок стал кровью добываться; каждый,
Таясь во мраке, жадно насыщался;
Любовь исчезла; мысль одна царила
О смерти — смерти скорой и бесславной.
Утробы голод грыз, мор начался,
Но мертвецы могил не обретали:
Глодали тощих тощие, и псы
Кидались на хозяев; лишь один,
Рыча, холодный труп оберегал
От алчных челюстей — и с долгим воем
Он руку безответную лизал,
Визжал отчаянно, надрывно лаял,
Забыв о пище — ослабел и смолк.
Так постепенно все погибли… Двое
Жильцов осталось в городе огромном:
Враги заклятые, у алтаря
Они сошлись над утварью священной,
Что послужила целям нечестивым;
Костлявыми руками тёплый пепел
Разворошили — и движеньем слабым
Раздули искру: словно бы в насмешку
Блеснуло пламя, на одно мгновенье
Глаза их встретились — и тут, вскричав
От ужаса, они упали оба,
Сражённые взаимным безобразьем;
И так и не узнали, кто был тот,
На чьем челе жестокий голод вывел
Прозванье: Враг… Мир опустел: могучий
И многолюдный мир стал мёртвой глыбой
Без трав, дерев, без солнца, без людей —
Безжизненной и мёрзлой глыбой праха.
Озёра, реки и моря застыли,
Безмолвие царило в их глубинах;
Заброшенные гнили корабли;
Кренились мачты — их обломки, рушась,
Не возмущали бездны недвижимой;
Приливы успокоились в гробнице;
Исчезла их владычица Луна;
Зачахли ветры в воздухе недвижном;
Не стало туч, но не было в них нужды —
И всю Вселенную объяла Тьма.

- Впервые в кн.: Великий романтик. Байрон и мировая литература.
Москва: Наука, 1991. С. 235-236.