Возвращение к скрижалям. 1.Первородство. 2.Естество

Первородство

1-й венок короны сонетов из книги "Гирлянда"

ВОЗВРАЩЕНИЕ К СКРИЖАЛЯМ

"Что ми шумить,
что ми звенить
давеча рано
предъ зорями?"
(Слово о полку Игореве)

ПЕРВОРОДСТВО

Beatus ille qui procul negotiis
(лат.)
Блажен тот, кто вдали от дел. (Гораций)


1

Вдалеке от роскошных забав
принаряженной суперэлиты
неказисты, помяты, небриты,
от трудов и гульбы недоспав,

чертыхаясь, честят комсостав
смакователи сельского быта,
мошкара, муравьи и термиты —
горожане с рабочих застав.

То-то весело им наблюдать
нестеснённую жизнь-благодать
на квадратах цветного экрана,

всю вальяжную чистую рать
из рекламного киноромана,
казино, варьете, ресторана.


2

Казино, варьете, ресторана
не минуешь спокойным шажком.
Вспоминай-ка! Конечно, знаком,
как приманчив шипучим и пьяным

(если ты не с дырявым карманом),
начинённый соблазнами дом.
Нагулявшись, смеялся потом
над собой же за тягу к обманам.

Иногда похвалюсь за чайком.
Было — не было. Кажется сном.
Не разор - перочинная рана.

Под хмельком, обмывая диплом,
метил в ясновельможные паны
отставной подмастерье Вулкана.


3

Отставной подмастерье Вулкана,
дошагав до итоговых лет,
я не тужусь под грузом монет
и не тешусь вальяжностью стана.

В дни реформ, с упразднением плана
и спасая дырявый бюджет,
государство спустило в клозет
трудовые гроши ветерана.

Узелки заплетаются туже.
Что ни выход — то топкая лужа.
Старый молот расшатан и ржав,

и кузнец притомлён и застужен.
Вот взыграл непокладистый нрав.
Я распелся под сенью дубрав.


4

Я распелся под сенью дубрав.
Я топчу желудёвую россыпь
и сбиваю жемчужные росы
с опушения вызревших трав.

Искупаюсь меж хлопцев и пав
и у заводи, бодрый и босый,
обсыхаю на кромке покоса
под щенячьи восторги и гав.

Вместо дыма мартенов и домен,
надо мною, лучист и огромен,
незакрытого солнца расплав.

Из крутой революции в доме
выбираюсь обижен, но прав.
Я теперь, как библейский Исав.


5

Я теперь, как библейский Исав,
променял изначальную тропку
и совсем по другой неторопко
углубляюсь в просторы отав.

От железного лязга устав,
понял вкус богоданной похлёбки,
не чураюсь заслуженной стопки.
Сам себе и директор и зав.

Бремя лет положило предел
продолжению начатых дел.
Хоть и горько, а плакать не стану.

Пусть продолжит, кто смел и умел.
Пусть покажет народам и странам
первородство бойка и чекана.


6

Первородство бойка и чекана
перед шпагой и парою шпор,
сошкой, метром, кадилом — не спор.
И не стоит доказывать рьяно.

Техпроцесс посложнее романа,
громче гимнов ревущий мотор.
Острия не затупит укор.
Архимед знаменитей Брентано.

Мне ж неймётся. Наткнувшись на мель,
трезвость прозы меняю на хмель,
страсть Петрарки и пылкость Ростана,

на ритмичный рифмованный сель.
Гибкость стали и прочность титана
променял на букварную манну.


7

Променял на букварную манну,
а никак не забыть насовсем
строгость формул, исхитренность схем,
вездесущесть портального крана,

громыханье прокатного стана,
согласованность сложных систем
многомощного пресса-тандем
и шарнирную ловкость кардана.

Распростившись с гремливым соседством,
прибегаю к испытанным средствам,
восполнителям нервных потрав.

Тонизаторы. Спутники с детства.
Семя мака из строчек и граф:
модный таймс и старинный устав.


8

Модный таймс и старинный устав —
завитушки на скрюченных стеблях,
разбирайся в фасонах и кеглях.
Сыпь, как надо, — и будет "Стоглав",

"Энеида", "Отелло", "Фальстаф"...
Изречённое с гор и на греблях
разлетится легко и немедля,
и пример, и урок преподав.

Вот и вышло. Не думал. Старался.
Шёл спокойным предписанным галсом.
Был готов и отточен, как штык.

До рубежного края добрался
и по текстам и в деле постиг:
зрелый возраст — как приступ на пик.


9

Зрелый возраст, как приступ на пик,
избавляет от лишней поклажи.
Убегал от потерь и покражи,
глядь, а всё обесценилось вмиг.

К неустанному делу привык.
Щеголяешь заслугой и стажем,
а у финиша, в новом пейзаже,
от заслуги останется пшик.

Все сверхмерные фунты нагрузки
лишь ускорят скольженье при спуске,
на подъёме — прикусишь язык,

хоть какой, и немецкий, и русский.
Перелёт на иной материк
не выносит тяжёлых вериг.


10

Не выносит тяжёлых вериг
и без них не свободная воля.
Ей бы мчать без дороги по полю,
да мешает завзятый ямщик.

Я в тугие коллизии вник,
разучил выпадавшие роли,
подчинился предписанной школе,
как прилежный её ученик.

А по ходу разыгранных драм
прояснилась с грехом пополам
многосложность и трудность простого

и изменчивость пиковых дам,
и случайность пристрастий и зовов
дам трефовых, червонных, бубновых.


11

Дам трефовых, червонных, бубновых —
всех затейниц любой суеты —
да хранят короли и вальты.
Их, красавиц, замужних и вдовых,

да взлелеют в нарядах казовых
биржевые тузы и киты.
Пусть хозяйкам у каждой плиты
хватит риса и мяса для плова.

Я ж отныне духовною пищей
до отказа взбодрён и насыщен.
Гиппокрена — мой добрый родник.

А наяды меня не отыщут.
Оставляю тот шалый цветник,
окружась заграждением книг.

 


12

Окружась заграждением книг,
продолжаю дышать, как придётся.
Наблюдаю загон производства.
Редко-редко залью за кадык.

Всё гадаю, какой силовик
защищает маразм и юродство,
по которым народ отдаётся
в когти жадных ярыг и барыг.

А меж тем газорезки горят,
ходят пилы, дробилки дробят.
И металл, так и сяк пережёван,

сядет в печь и вернётся назад.
Мне ж — увы! — не запраздновать снова.
Упасаюсь от бабы копровой.


13

Упасаюсь от бабы копровой.
Подфартило. Способствует спад.
И машины потише стучат,
и не слышно гудков от Азова.

Над предместьем стал жиже багровый
пыльный полог и газовый смрад.
Ветераны — кто к шашкам, кто в сад,
сталевары пошли в рыболовы.

Я ж укрылся, в дыму не зачах,
затворился в тенистых лесах,
стал беспечен, опали оковы.

Погонялка сидела в часах,
а теперь ни намёка такого
в мастерской, где штампуется слово.


14

В мастерской, где штампуется слово,
побогаче, чем в роще корья,
изобильная уйма сырья.
Изводите и будьте здоровы!

Вот и роюсь в добыче фартовой,
бесконечные вирши кроя.
И течёт, не прервётся струя
из традиции средневековой.

Лейся слово, плыви в поднебесье,
становись инвективой и песней,
заиграв, зазвенев, засверкав.

Песня — оклик, приветствие, вестник —
расцветай во владеньях купав,
вдалеке от роскошных забав.


15

Вдалеке от роскошных забав,
казино, варьете, ресторана,
отставной подмастерье Вулкана,
я распелся под сенью дубрав.

Я теперь, как библейский Исав,
первородство бойка и чекана
променял на букварную манну:
модный таймс и старинный устав.

Зрелый возраст, как приступ на пик,
не выносит тяжёлых вериг,
дам трефовых, червонных, бубновых.

Окружась заграждением книг,
упасаюсь от бабы копровой
в мастерской, где штампуется слово.

1999-2000 гг.

2.Естество

 

2-й венок короны сонетов из книги "Гирлянда"

 

Quaerite et invenietis (лат.)

Ищите и обрящете.(Евангелие от Матфея)

 

 

1

 

В мастерской, где штампуется слово,

неторопкие темпы труда,

и запас, и задел на года,

от пришествия и до другого.

 

Тривиальный сюжет пережёван.

Поспеши. Подключай провода.

Круг замкнулся и мчит в никуда

погоревшей в минуту половой.

 

В тягомотине страдной стихии

вперемежку благие, дурные

песнопения, трели и дичь,

 

взлёты страсти и вой истерии,

горы шлака и горстки удач

в вечном споре с каноном предтеч.

 

 

2

 

В вечном споре с каноном предтеч

бесталанно пустая ничтожность

претендует на высшую должность,

залетит, как накачанный мяч

 

и обратно по лесенкам вскачь.

Плодовитый базарный художник,

вытесняя соперников с пожни,

затевает то свару, то кетч.

 

А на кузне простые устои:

не дрожать в неизбежности боя,

если нужно, костями полечь.

 

Вот и греют во мне ретивое,

сыплют искры и тщатся разжечь

пара призраков, молот и печь.

 

 

3

 

Пара призраков, молот и печь,

сновидения были кузнечной,

вознамерились строго и вечно

улизнувшую душу стеречь,

 

не прощают ссутуленных плеч,

проявления боли сердечной,

обращений к микстуре аптечной,

покаянного жжения свеч.

 

Ободряющий аперитив,

зажигающий императив,

и подсказки не злы, а суровы:

 

«Укрепился, свой дух закалив.

Вот и действуй, не мямли бредово !» —

выдают из разъёма и зёва.

 

 

4

 

Выдают из разъёма и зёва…

Что ни звук, то огонь и металл.

Печь гудела, а молот ковал

над широким простором Азова.

 

Моряки закрепляли найтовы.

Я ж полжизни сомненья не знал:

бил, пока не остынет накал,

и не требовал дела другого.

 

Ох, работа! Весёлый тамтам,

миномётно-ракетный бедлам,

сотрясение лона земного.

 

Удовольствие прочным бойкам

наколачивать снова и снова

стремена, бубенцы и подковы.

 

 

5

 

Стремена, бубенцы и подковы -

неизысканный ассортимент,

музыкальный аккомпанимент

для пролётки, коня и коровы.

 

Меломанам в камзолах парчёвых,

в позументах и алости лент

не по вкусу такой инструмент,

рукоделие бога хромого.

 

Тех скорее, как моль фонарями,

взбудоражишь интригою в драме

и канцонами можно завлечь.

 

Мадригалы сеньору и даме,

эпиграммная дробь и картечь —

погремушки прощаний и встреч.

 

 

6

 

Погремушки прощаний и встреч,

оды, песенки, марши и эпос —

колдовство на ритмических скрепах.

Всё, что хочешь на память сберечь,

 

лучше в мерную форму облечь.

Ямб с хореем — фокстроты, тустепы.

Сыщем стопы для вальса и рэпа.

Затанцуешь, лишь ног не калечь.

 

Собери первозданные звуки,

ликование, страстные муки,

и в симфонии увековечь.

 

Не сдавайся томительной скуке.

Всё гнилое поможет иссечь

закалённая в выделке речь.

 

 

7

 

Закалённая в выделке речь

от шлифовки и выучки в школе,

застучавши, как россыпь фасоли,

обращается в шутку и в скетч.

 

И она же — живительный ключ,

поводырь из темницы на волю,

и она же — как гром с колоколен

и лавина со вздыбленных круч.

 

Сплошь да рядом пустой разговор,

несусветный бессмысленный вздор

и венчается ложью махровой.

 

Только истина смотрит в упор,

не поступится граном святого,

сотрясти стратосферу готова.

 

 

8

 

Сотрясти стратосферу готова

оскорблённая нечистью честь -

отвергает поклёпы и лесть

и вникает поглубже в основы,

 

но не в речи Руссо и Сент-Бёва

(Афоризмов и максим не счесть !),

а в благую извечную весть,

коренную платформу святого.

 

Откровенье не в Марксе, не в Беркли,

не в рецептах какой-либо церкви,

раз у каждой особенный путь.

 

Сам, покуда глаза не померкли,

роюсь в фактах, хочу отомкнуть

в глубине затаённую суть.

 

 

9

 

В глубине затаённую суть

от момента рождения ищут

микроглазки и макроглазища,

только плотных пелён не проткнуть.

 

Следопыты пускаются в путь:

в небе звёзды и нож в голенище.

Спелеологи в старых кострищах

шевелят кайнозойскую жуть.

 

Глубь от вспашки, как горным комбайном,

в долгом поиске, либо случайно,

обнажится хотя бы чуть-чуть,

 

засквозит сокровенная тайна.

Промелькнёт и исчезнет - верть-круть !

Интригует в нутро заглянуть.

 

 

10

 

Интригует в нутро заглянуть,

утрудить недреманное око

сам феномен и вся подоплёка:

молоко — и кормящая грудь,

 

штрихшкала — и подвижная ртуть,

сам напор — и причина потока,

притягательность речи пророка —

и на что он стремится толкнуть.

 

В непроглядной пучине причин,

в перспективе страшащих кончин

разбираются мудрые совы,

 

а бескрылым препятствует тын.

И непросто пробраться в альковы,

в естество, под щитки и покровы.

 

 

11

 

В естество, под щитки и покровы,

сквозь лазейки, где тесно для рук,

углубляются щупы наук,

рубят окна, ломают засовы.

 

Как бы ни был секрет упакован,

проникают то датчик, то крюк,

то для глаза отыщется люк,

то для тщательной линзы очковой.

 

Изучаю основы творенья,

открываю ведущие звенья,

ворошу философскую нудь.

 

Проверяю чужие ученья.

Легковесные хочется сдуть.

Вот, сбиваю флективную муть.

 

 

12

 

Вот, сбиваю флективную муть,

обнажаю шершавые корни

в их исконной естественной форме,

так что, кажется, взбей, взбаламуть,

 

там, где надо распластай и сгрудь,

обкарнай, разложи и одёрни,

сообразно логической норме,

сможешь древнюю свежесть вернуть.

 

Но — увы! — не ура, а афронт.

Не сдаётся лексический фонд.

Модернистский наскок забракован,

 

и в итоге не штраф, так дисконт.

Не спадают со слова родного

аффискальные шлеи-оковы.

 

 

13

 

Аффискальные шлеи-оковы

на поверку важнее корней.

Что сильнее, металл или клей?

Морфология клей образцовый,

 

интонация — кабель свинцовый,

так что строй и вяжи попрочней,

гни, склоняй и спрягай, не робей,

вникни в Даля, читай Ушакова.

 

Предприняв неудачный заплыв,

словоновшество ткнулось о риф.

Дыр-бул-щил обернулся хреново.

 

То ли дело печение рифм!

Поскакали — багровы, лиловы —

на поддоны и вымост подовый.

 

 

14

 

На поддоны и вымост подовый,

было дело, я сыпал металл,

по программе калил и ковал,

и играла в душе босанова,

 

а под вечер, что тот Казанова,

отправлялся на праздничный бал,

в драмтеатры и в оперный зал

на зелёном проспекте Ростова.

 

Было дело, не буду роптать,

мне горячая вахта под стать,

не эстрада, не офис торговый.

 

Кузнецы не выходят во знать,

я взыскую чего-то иного

в мастерской, где штампуется слово.

 

 

15

 

В мастерской, где штампуется слово,

в вечном споре с каноном предтеч,

пара призраков: молот и печь —

выдают из разъёма и зёва

 

стремена, бубенцы и подковы -

погремушки прощаний и встреч.

Закалённая в выделке речь

сотрясти стратосферу готова.

 

В глубине затаённая суть

интригует в нутро заглянуть,

в естество, под щитки и покровы.

 

Вот, сбиваю флективную муть,

аффискальные шлеи-оковы

на поддоны и вымост подовый.

 

1999-2000 гг.

Владимир Корман, 2015

Сертификат Поэзия.ру: серия 921 № 116596 от 08.12.2015

1 | 1 | 1518 | 25.11.2024. 14:17:20

Произведение оценили (+): ["Вячеслав Егиазаров"]

Произведение оценили (-): []