Зима исходит февралём,
позёмками к весне страдая,
сугроб мигренью прокалён...
ей жить бы, вроде молодая.

Неугомонный рыжий шар,
щетиной щедро обжигая,
на брудершафт пьёт не спеша,
а целоваться – обожает.

От поцелуев темнота
в глазах зимы вуалью стынет.
Последним вздохом занята...
весны уже не слышит имя.

С ослепшим взглядом невзначай
лицо старухи в луже вздрогнет...
Зима посмертную печать
несёт, ссутулясь, по дороге.