Дом отразился у края воды,

ржавою свищет петлёю.

Сом заплывает, оставив труды,

мама – расставшись с землёю.

 

Эта тревожная в мае река

руслом – в былом и далёком…

Куры клюют у крыльца облака,

ива в раздумье глубоком.

 

Солнце на миг подожжёт самовар

синим каким-то отливом,

чашку заполнит клубящийся пар

с запахом мяты и сливы.

 

Мама скрипит половицей с утра –

вешает платья сушиться.

«Ты не родился ещё?» – и за ней

плавают в воздухе лица.

 

Послевоенною мукой живёт

чаша отцовской заботы:

ночью строчит по врагу пулемёт,

в бой поднимая пехоту!

 

Словно солому, столетние пни

перегибают вдоль чащи

стёжки-дорожки, чтоб знали они

к жизни подход настоящий.

 

Так до обеда, а там гусаки

силою крепкой прищепки

держат в спокойствии русло реки,         

пойму – на нужной отметке.

 

Берег, в кустах затонувший, года

в синих отёках и лени.

Завтра уйдёт от забора вода,

станут прозрачными тени.

 

Новый хозяин таёжный приют

тронет ключом, понимая:

это скворцы на деревьях поют

песню цветения в мае.