Бес

ВСТУПЛЕНИЕ

Тусовка ведьм и стук каштанов,
Сырецкий парк почти пустой,
И самый лучший из обманов —
Сорокоградусный настой.
Тропинки влево и направо,
Во глубь дрожащей тишины,
И как хорошая приправа —
Дух тихо млеющей сосны.
И среди грусти — легкой, милой,
Трепещет листьями сентябрь.
Все больше чувств, все меньше силы,
Лес застывает — как янтарь…

ЗНАКОМСТВО

В один сентябрьский день нежаркий,
Когда всем сердцем тянет в лес,
Случилось в тихом светлом парке —
Вселился в человека бес.
Тот человек не ждал, понятно,
Гулял и думал о своем,
И вдруг почувствовал так внятно —
Он не один, уже вдвоем…
Приятный, в общем-то, мужчина,
Так, эдак тридцать с чем-то лет,
Подумав — что за чертовщина?
Услышал тут же «Да!» в ответ.
Он оглянулся, за спиною
Нет никого. Вот это сбой…
Почудилось? Ну что со мною?
— Не что, а кто — да, черт с тобой!
Не надо только хлопать в уши,
И не тряси ты головой,
Сядь на скамейку и послушай,
И не дрожи за разум свой.
Вы, люди, как вы все пугливы,
Чуть что — «я тронулся умом!»,
Вы так смешны, так суетливы
В мирке придуманном своем;
А если тронулся, так что же,
Вперёд, куда-нибудь – чеши!
Между желудками и кожей
Не много места для души.
Не будь душевной недотрогой —
Мыслеобразные клише,
Не только к старости убогой —
А раньше вспомни о душе,
И ум… не бойся за утрату,
Резон во всем конечный есть,
Ты обменяй ума палату —
На ту палату, номер шесть.
Глядишь, нарвешься на удачу —
Как знать, где польза, а где вред.
Сравни — сверхценную задачу
И, например, — сверхценный бред…
Ну ладно, это отступленье.
Давай знакомиться, я — бес…
О Боже ! Что за отупенье,
Куда ты под скамью полез ?..
Не сразу всё, но объяснилось,
Вернее так — авось, небось,
Конечно, крыша чуть скосилась,
Но без инфаркта обошлось.
Мужчина наш почти смирился,
Хотя, ну как его сказать,
Зеркал он как-то сторонился,
И на себя закрыл глаза.
А зря, во внешности, во взгляде —
Без всяких видимых проблем.
Да мало ли, чего там ради,
Вот прыщ — он да, он виден всем.

Тем более, на рынке, скажем,
Или в автобусе, метро
Да, ведьма прёт из бабы каждой,
И в мужиках — так чёрти-что.
И ладно — дома все , не дома,
Бес или без, почти пустяк,
А хуже, если вдруг саркома
Сидит внутри, и всякий рак.

ДИАЛОГИ ОТ ОДНОГО ЛИЦА

Не думай, я не промахнулся,
Поди, сыщи еще души —
В одной я чуть не задохнулся
От второсортной анаши.
В другой, хоть хвастаться тут нечем,
Но от души такой уволь —
Пахал за почки и за печень,
Нейтрализуя алкоголь.
Не то чтоб очень я и трушу,
Имел, однако, бледный вид —
Через одну большую душу
Не подхватил чуть было СПИД.
И надоело мне премного,
Хватил я мерзости с лишком.
Пусть их пасут чинуши Бога —
Те любят души с запашком.

Ты говоришь — парадоксально,
Я рассуждаю и шучу.
Да нет, я мыслю гениально,
И я талантливо молчу.
А впрочем, если не подробно,
Фразеология, жаргон —
Все это антропоподобно,
Поскольку к вам я прикреплён.
Что, только к вам — да что ты, Боже!
Ну, это мания, ты псих!
Что человек? Он царь? Кого же?..
А, ну зверей… и то — каких?
Да, помню, Дарвин, — дал он маху,
Он с обезьяной пошутил,
На вас, видать, нагнал он страху,
Что вы по клеткам — гамадрил.
А если впрямь об обезьянке —
Послушай, друг мой старый бес,
Давно, однажды (так, по пьянке)
Мне нарассказывал чудес.
Людей тогда и не бывало,
А обезьяний миф таков —
Что бог создал (я не с начала)
Адама средь своих садов.
Ну, шимпанзе или горилла —
По-вашему не разберешь,
И тут Адам провозгласил(а)
Он — царь в саду, его не трожь…
Чудесно было там и мило,
Но скучно; взял Адама Бог,
Поковырялся, и гориллу
(Ну, Еву), создал так, как смог…
Они зажили там прекрасно,
Он был и смел, и не тиран,
Она во всем всегда согласна,
Но вот беда — там рос банан.
Огромный, толстый, в три обхвата,
И Бог велел — его ни-ни!..
А Ева, что там, виновата,
Пристала — ну, Адам, кусни…
Я так хочу его немножко
И осязать и обонять,
Вокруг банана, словно кошка,
Кругами ходит, как ни взять.
Хватил Адам ребром (ладони)
И закричал: — банан даешь!
Банан и рухнул, прям под корень,
Да так, что сад повергся в дрожь.
Банан они, конечно, съели,
Но Бог увидел, завопил,
И выгнал их, куда глядели
Глазища этих гамадрил.

Нет, дальше, знаешь, я упился,
Силен же выпить старый бес.
Лет сто я спал потом, крутился
Вокруг Сатурна до колец.
А у истории нет правил,
Что было, а чего и нет,
Все это после кто-то вставил
В какой-то Ветхий ваш завет.
А Дарвин все и наизнанку —
Не тот услышал, видно, звон.
А может тоже так, по пьянке,
Ему наплел — не я, так он.
Да, эти Евы, Явы, что там,
И обезьяны, и слоны —
Ты должен быть вполоборота
От Бога до своей жены.
Ты говоришь, жена — злодейка,
Ты плохо жил, и ты стонал:
«Невеста — рупь, жена — копейка!»
Но рубль ты сам и разменял!
Жена – не тёмная пещера,
И ты не скажешь ей: «сим-сим»…
И отражённая – мегера,
Лишь отражением твоим.

И если руку ты поднимешь —
Ты бьешь себя… Останови!..
В осколках зеркала застынешь
С гримасой боли, весь в крови.
И ты развелся; что же — браво!
И у бесправных есть права,
Одно бесценнейшее право —
Перетасовывать слова.
Не ты один, и все, и ладно,
Другому в глаз, себе лишь в бровь,
И только то порой досадно —
Куда девается любовь?
Нельзя понять, как книгу — женщин,
Их снохожденья наяву.
Их надо знать всегда чуть меньше,
Чем в книге первую главу.
Не через чувств и мыслей призму,
А так, попроще подойти,
И эту книгу к афоризму
Вполне доступному свести.
Они хоть ценят постоянство,
Но кто же знает, где он — фол,
И женщин тянет к лесбиянству,
Ну как мужчину на футбол.
Не трудно отыскать причину —
Она вампир и экстраверт,
Не все ж высасывать мужчину —
Ей что-то нужно на десерт.

Да не вступайся так ретиво,
Ты женщину боготворишь;
Я циник, да, но — справедливый,
И мною их не удивишь.
Да, ваша жизнь — пеленки, стирки,
Муж — очень крепкая рука,
Но на работе лишь пробирки,
А дома – пробки и тоска…
Да это те, что поучёней,
А что попроще — просто дрожь.
Крепка рука и торс точёный;
А пробки? Пробки… «Так отож!»

Ну да, легенда незабвенна,
Про Трою знаю, и про всех;
Ну да, Прекрасная Елена,
Ее и сперли, был сей грех.
И что там боги, полубоги,
Я с Герой, помню, как-то раз…
Нет, этот Зевс — осел двурогий…
Что ? Прометей меня и спас…
Твои вопросы ? Без ироний ?
Ответить… не понятно мне —
Сыграть ты хочешь мир симфоний
На ненастроенной струне.
Ты знаешь, есть рассказ у Шекли,
Задашь вопрос — и весь секрет.
Но вот, чтоб был вопрос корректным —
Уже ты должен знать ответ.
Нет, я не знаю слишком много
По категориям людским,
И я могу сказать про Бога
Лишь то, чем ты связуем с ним.
Ты чужд и лилей сатанизма,
И экстремизма от Христа,
И в принципе любого «изма»,
Как очень тяжкого хвоста.

Средь неразборчивого люда
Ты не попался в цепкий плен,
Хотя и близок чем-то Будда,
И непонятно — звонкий Дзен.
Ты веришь в Бога без названья,
Ты веришь в Бога без чудес,
У вас у всех одно дыханье —
Вы живы все теплом небес.
Ты веришь, но без искушенья,
Без воздаяний, алтарей;
Ты веришь в жертвоприношенье,
Которым мир спасал Андрей.
Ты веришь всяко, но не модно,
Порою грешен, слишком слаб,
Но знаешь — фарисейство подло,
А раб — и в церкви только раб.
Ты веришь, но не в чью-то милость,
И суд, и кару, и конец;
Бог для тебя — он справедливость.
Бог для тебя — над всем отец.
Не панацея, не таблетки —
Нет, вера — вряд ли эликсир.
А влага жизни в каждой клетке
И соты жизни — это мир.

Не думай, где и как там — вечность,
Хоть думать, право, не грешно,
Но твои рамки — человечность,
А все что за — увы, темно.
Не надрывайся ты умишком,
Не заводи горячный пыл.
И в этом мире всё - не слишком,
И ты, отчасти в нем, но был…
Взволнованный и увлеченный,
Все ближе цель, вот-вот - и суть,
Но вспомни град тот обреченный*,
Константу вспомни и черту.
… И совесть, и критерий знаний,
Пылинка или шар земной.
Ты ищешь всюду красных зданий,
Хоть хватит площади одной.
… Ты Сельмой стань, обычной шлюхой,
Ты Фрицем стань с лужёным лбом,
Ты Изей стань с тончайшим нюхом,
И стань Ворониным потом.
А революция? Затея,
Сказал бы я — эксперимент.
Скрестите зад с любой идеей,
Что в результате? Экскремент…

Да нет, я бес, а не сатир,
И ты не трожь пустые вены!
И что? Прощай жестокий мир?
Я не разрушил эти стены?
Когда-то твой изрек кумир
Слова — вне времени, живые:
«… Счастлив, кто посетил сей мир
В его минуты роковые…»
Подумай, для каких веков
Сказал еще он и такое:
«…Теперь тебе не до стихов,
О слово русское, родное!..»
Подумай, вспомни, но сейчас
Не говори про озаренье,
Мол, он предвидел все про нас,
Оставь грядущим поколеньям.
Когда все сплющится в тисках,
Когда и Бог закроет двери,
Когда покроет землю страх…
Я в Апокалипсис не верю —
Я все же бес, частица тьмы,
Но вам и тьмы — погуще, люди…
А тьма – не борщ, пошли-ка мы
С тобою в парк… и все забудем.

Ты говоришь, что всё неясно,
Нечетко, странно, вразнобой,
Что жизнь бессмысленна, опасна,
И ты не в мире сам с собой.
Порой ты чувствуешь искусство
Как жизнь, как силу, как порыв,
Порой скопившееся чувство
Уже как рана, как нарыв.
Ты хочешь слабым быть и сильным,
Ты хочешь бури и тиши,
Ты хочешь быть любвеобильным,
Жалея сердца и души.
Ты хочешь власти, но без трона,
И героизма, но без жертв.
Ты хочешь колокола, звона,
В котором ты и сталь, и нерв.
Но не найдешь такого счастья —
Быть и ничем, и всем, и вся…
Тебе даны фрагменты, части
Небытия и бытия.
Тебе даны те чувства, знанья,
Которых хватит и с лихвой.
А я исполню то желанье,
В котором — ты и выбор твой.

ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЯ

Когда-то, я не помню только,
В какой из прошлых жизней, но
Я помню имя: Оля, Ольга…
Я помню только, что давно.
Я помню только очертанья
Ее лица, но не черты,
Я помню чувство осязанья
Неуловимой красоты.
Я помню, может быть, улыбку
Печальных глаз, но не глаза,
Я помню дождь, Вивальди, скрипку,
Я помню ночь, была гроза…
И дальше всё — воображенье,
Со мною нет, но было всё,
Её любовь и отраженье
Любви моей в любви её.
Я помню, всё вокруг горело,
И стен, и окон языки,
Я помню два кипящих тела,
Я помню молнии руки,
Я помню, мы текли как лава
По простыням и по коврам,
Я помню, лава застывала
В янтарный превращаясь храм…

И существом неразделимым
Мы пробуждались на заре,
Светясь насквозь, лучась единым
Дышащим телом в янтаре.

Да, было все, но так ли? То ли?
Не помню я, но было все…
Я помню только имя — Оля
Найди, пожалуйста, ее…

Стихи, и проза, и трактаты
По философии твердят —
Забудь, что ты имел когда-то,
Воспоминанья — сладкий яд.
Хоть душу в клочья, жизнь на части,
До крови память раздерешь,
Не выжмешь ты ни капли счастья,
Не оживишь и не вернешь.
Но искушенья ум и воля
Не в состояньи побороть;
Ты пожелал — иди, там Оля,
Но хоть узнай её, ты хоть…
Как жизнь порою затихает,
Как после ливней и ветров
Такую тишь душа вдыхает,
Такую свежесть, сладость снов.
Светло, прозрачно, невесомо
Скользишь вне времени и вех;
Жизнь всех людей тебе знакома,
Ты жил и чувствовал за всех.
И награжден теперь сверх счастья,
Что не объять и не понять,
Богини — сестры, боги — братья,
И нити судеб не разъять.

Бывает ли любовь взаимна?
Конечно — да, конечно — нет…
Жизнь для двоих — лишь миг едина,
Когда родится тьма и свет.
А дальше — тень грехопаденья,
И луч ума, и свет идей,
А дальше — страх уподобленья,
И стая серая людей.
А дальше — боль ограниченья,
Недостижимость и туман,
А дальше — знахарей леченье
Лишь излечимых смертью ран.
Низ — топь, а высь — лишь паутина,
Но верь и жди, смотри — звезда…
Бывает ли любовь взаимна?
Конечно — нет, конечно — да!

Тот, кто желал — нашел спасенье.
Нашел — и плача, и любя —
Своей любимой воскресенье,
Нашел любовь, нашел себя.
Но как там было, что там дальше,
Мгновение — остановись!
Вскричал ли он, без нотки фальши,
На всю оставшуюся жизнь?..
Не ясно. Только чудо — чуду,
Но как-то вспомнил он — а бес?..
Позвал, искал — в себе, повсюду,
И не нашел — пропал, исчез…
Он плакал долго, он сроднился
Душой и телом, жизнью всей,
И даже Богу помолился.
О ком? Кому? Смешно, ей-ей…
Кричал он даже — так не честно!
Как я теперь один (один?)
Да, бесу было б очень лестно,
И, верно, горько… Бог не с ним.
Любовь вначале — только лучик,
И освещает одного,
Любовь потом — поток могучий
Для каждого и для всего.
И вспоминал он часто, грустно…
Опять та самая струна,
Коснувшись памяти и чувства –
Душа прекрасна и больна.

А бес, но что вы, разве можно?
И Бог бы вряд ли так посмел:
И дерзко, и неосторожно
Решать — кого? — людей удел…

А дальше все и всё во мраке…
Опасна тема — чья вина?
Ни-ни, а пуще страшны враки,
Молчи, пусть дальше тишина…

Эпилог

……………………
……………………
……………………
……………………

Как прекрасны всегда многоточия
И со смыслом, а может, и без…
Бес превысил свои полномочия,
Я не знаю какие, и прочего…

Он исчез…


*Град обречённый - роман братьев Стругацких, далее по тексту -
персонажи романа - Сельма, Изя, Фриц, Воронин.

Андрей Грязов, 2002

Сертификат Поэзия.ру: серия 368 № 11075 от 03.10.2002

0 | 3 | 3346 | 23.11.2024. 12:54:38

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []