Однажды мы выйдем и снова войдём

в тела молодые сквозь нитку льняную,

и станем собою, и вещим дождём

прольёмся на темя, на тьму золотую.

Когда?.. Ожидания сон позади!

Июль пожелтевшей гремит погремушкой,

и снегом обещаны миру дожди,

и сны, как стрекозы, висят над подушкой.

Не будем и думать об этом… Не раз

шагали мы через таможню разлуки.

И ветер в окошко свой рыжий фугас

бросал, вытирая о зрителей руки.

В просторах зеркал намечалась возня –

её занавешивали боязливо,

чтоб Пушкин, полозьями санок звеня,

не сшиб в огороде растущую сливу.

И Ангелы с лицами, как у медуз,

на стол накрывали, сверкая посудой,

умея создать благодатный союз

юдоли земной и небесного чуда.

И вся говорливая наша родня

спешила к застолью с хорошим подарком:

от Хана Батыя – уздечка коня,

от рода Романовых – радуги арка…

И Пушкин с Дантесом, пройдя 40 бань

и 7 операций по части тщеславья,

в пещерные страсти кидали герань

и пели бесполому небу: «Ай лав ю!»

Вдоль речек, похожих на речки земли,

летали прозрачные мыслеформы,

и верил Фома, и повсюду цвели

фантомы удачи повышенной нормы…

А где-то в провинции, сжав кулачки,

кричали младенцы в родильных покоях:

ещё не забыли, как пели сверчки

про копоть печную и время лихое!

Но Дух разворачивал новый виток,

как ставит геолог в пустыне палатку…

О, если бы грешный поэт только мог

земными словами сказать – и в десятку!