* * *
В ночи пытаясь бессюжетной
нащупать слабый голос свой,
её ты ощущаешь жертвой,
своей добычей и жратвой.

Но лишь она тебя отринет,
уронит, как последний грош,
в гортани запершит гордыня,
в картавых пальцах вспыхнет дрожь.

А что уловит слух открытый –
извечный слепоты сатрап –
секундных стрелок хруст артритный
и часовых надрывный храп

да ветра хриплые тирады
(что как деревья, гнёт понты)
о неразрывности триады
мечты, тоски и немоты.

И лишний, словно грустный леший,
способный вызвать смех и страх
рассвет придет, вишнёвый внешне
и обезвоженный внутрях.

И ты, поевши никотина,
ночную поумерив прыть,
опять помыслишь негативно
о перспективе говорить

за полной атрофией речи,
которая теперь черна.

И вечер наступает резче
и тяжелее, чем вчера.