Лежит на травке sapiens,
С утра ещё смурной:
Ещё не может встать с колен-с,
Придавленный судьбой.

Он столько жизней был в ярме –
Не поднимает взгляд,
Поскольку по уши в дерьме
Лет тысячу подряд.

Но вот уже встаёт заря
И светел окоём!
Сидел в дерьме отнюдь не зря –
Его мы воспоём:

Ведь образ Божий где-то в нём
Чуток запечатлён,
Он сам Им изредка смущён
И чувствует – прощён!

Ведь Вьяса, Кришна, Иисус,
А позже Магомет,
Ему привить пытались вкус
От первых нежных лет

Здесь к трансценденту бытия,
Пусть даже и в ярме:
Чтоб не валялся, как свинья,
Он в собственном дерьме.

Свободой воли наделён
С утра – ещё смурной,
Ещё он не опохмелён,
С больною головой –

Чтоб образ Божий пред собой
Троящийся прозрел!
С колен восстал бы пред горой
Всех беспросветных дел

И гордо имя sapiens
Воздел прям к небесам,
Чтоб никакой на свете мент…
Но – надо, чтобы сам!

А он на травке вон лежит
С большого бодуна…
Ему весь мир принадлежит!
Какая в нём вина?

Ну, он с утра забрался в тень
И днём глаза залил:
Венец творения – набекрень,
Подняться нету сил,

Но гордым homo на челе
Произведёт фужер
И Прометеем на скале
Воздвигнется уже!

Он образ Божий напряжёт
В расстёгнутых штанах –
Продолжит человечий род,
Всех посылая на х…

Чтоб было на Земле кому
На травке полежать,
Сказав от сердца по уму
Святое слово «мать»!

LXXI.20