Сны оккупации

Почему-то всегда ностальгически помнится детство;
вечно мама в заботах, улыбка с налётом вины;
оккупации сны мне навеки достались в наследство,
и ярлык моему поколению – «Дети войны».

Немцев помню, румынов – пленённых уже и понурых,
разбирали руины, из них возникал новый мир.
Нинка с рыжей Лариской им корчили рожи, как дуры,
и грозил кулаком этим дурам солдат-конвоир.

Голод дней тех забыть не могу до сих пор, не умею,
хоть осела давно тех страданий тяжёлая пыль:
мы ходили на море, там бомбой снесло батарею,
и снарядные гильзы мы долго сдавали в утиль.

Искалеченных судеб войною по свету немало,
детство тем хорошо, что не всё понимает дитя.
Мне отца не вернула война, и горюнилась мама
от моей худобы, ручку «Зингера» ночью крутя.

Вот бывают минуты, закрою глаза, и опять я
пробираюсь в «Спартак» на сеанс – мне известен там лаз;
мать рубашку мне шьёт из сукна довоенного платья,
чтобы был я не хуже других, коль иду в первый класс.

Через год дядя Витя вернётся, японцев побив на Востоке,
и в семье понемногу появятся сахар и хлеб.
Я не знал пацаном, что наш век уродился жестоким,
я сейчас понимаю, что не было лёгких судеб.

И теперь, в ХХI-ом, на плечи набросивши плед свой,
наблюдая с балкона штрихи и приметы весны,
с ностальгиею нежной всегда вспоминаю я детство,
хоть и вижу порой оккупации горькие сны…

НАС УЖЕ НЕ ВОЗЬМЁШЬ НА ИСПУГ!

Светлой памяти…

Нас уже не возьмёшь на испуг,
и бессмысленно брать нас на горло:
за душой столько вечных разлук,
что тоски острота как-то стёрлась.

Вот открою альбом: Бог ты мой! –
мать, отец, дед Андрей, тётя Тома, –
не вернутся с работы домой,
да и нету того уже дома.

Жизнь идёт по законам своим
и проходит, хоть мы не торопим;
что же зло друг на друга таим
и обиды дурацкие копим.

Вот закрою альбом: мой ты Бог! –
не вернуть, не забыть, не забыться:
ты уже не взойдёшь на порог
в сарафане из лёгкого ситца.

Нас уже не возьмёшь на испуг
в этой жизни неверной и зыбкой:
самый лучший единственный друг
с фотографии смотрит с улыбкой.

Всё идёт в мире этом не так,
сожаленье в груди нарастает,
и безвременно канувший враг,
к состраданию тоже взывает.

За окном распевают скворцы!
Не смущать их чтоб грустной строкою,
малосольные есть огурцы
и стопарик всегда под рукою.

Нас уже не возьмёшь на испуг,
мир пугал нас уже многократно.
Столько нового в жизни вокруг!
Столько в жизни потерь невозвратных...

МЕДВЕЖОН

Был в детстве медвежонок. Бывало, бедовал.
Нам на двоих силёнок паёк едва давал.
Он пуговкою носа мне руки холодил.
Не задавал вопросов и терпеливо жил.
И даже под бомбёжкой, когда визжал металл,
он ёжился немножко, но губ не разжимал.
Всего хватало в детстве. Но, плюшев и смешон,
не убегал от бедствий мой милый Медвежон…
Когда вернулись наши с победою домой,
он гречневую кашу ел весело со мной.
А у отца медали блестели на груди.
Соседки вспоминали о пудре, бигуди…
Под звонкий гром оркестров я с медвежонком шёл.
Нам было интересно. И очень хорошо!
Ах, верный медвежонок, ты вправду был не трус…
И вырос из пелёнок давно мой сын-бутуз.
Но вдруг приснится: буря ревёт на целый свет,
и медвежонок бурый
идёт за мною вслед…

Вячеслав Егиазаров, 2014

Сертификат Поэзия.ру: серия 1417 № 104488 от 02.04.2014

0 | 4 | 1831 | 22.11.2024. 23:59:59

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []