Плевался дождь, сморкался водосток
И лужи рикошетили в подошву,
И ты был стар, небрит и перекошен
И упирался пальцами в висок.

Над столиком, вмещавшим только два
Бокала на почти прозрачных ножках,
Кренился зонт с оранжевой подложкой,
Который от дождя спасал едва.

За полчаса ни слова не сказав,
Но осушив бокалы, повторили
Еще по два, казалось, в этом мире
Все люди враз зажмурили глаза.

Ты был мне неприятен по уму,
Но в сердце дорог при любом раскладе,
И называть еще одну из стадий
Своей болезни было ни к чему.