100 лет со дня рождения Семёна Гудзенко. 5.3.1922 - 12.2.1953

Страница, посвященная памяти Семёна Петровича Гудзенко (5.3.1922 - 12.2.1953) в рубрике "Память"   https://poezia.ru/memory/users/55
Анонс:

"...Гудзенко был высоким, широкоплечим, спортивным парнем. В июле ему удалось записаться в ОМСБОН: Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения. При отборе ценилась не только физическая выносливость, но и самообладание, творческий склад ума, способность быстро принимать решения. Студент второго курса литфака Гудзенко обладал этими качествами.

Самым цитируемым стихотворением Семёна Гудзенко до настоящего времени остается это:

Перед атакой

Когда на смерть идут - поют,

а перед этим

        можно плакать.

Ведь самый страшный час в бою -

час ожидания атаки.

Снег минами изрыт вокруг

и почернел от пыли минной.

Разрыв -

      и умирает друг.

И значит - смерть проходит мимо.

Сейчас настанет мой черед,

За мной одним

        идет охота.

Будь проклят

          сорок первый год -

ты, вмерзшая в снега пехота.

Мне кажется, что я магнит,

что я притягиваю мины.

Разрыв -

        и лейтенант хрипит.

И смерть опять проходит мимо.

Но мы уже

      не в силах ждать.

И нас ведет через траншеи

окоченевшая вражда,

штыком дырявящая шеи.

Бой был короткий.

                А потом

глушили водку ледяную,

и выковыривал ножом

из-под ногтей

        я кровь чужую.

1942

         2 февраля 1942 г. Гудзенко был ранен в живот осколком мины. Кто-то из друзей потом заметил: «пушкинское ранение»…

         21 апреля 1943 г. - вечер Гудзенко в столичном Клубе писателей. Об этом вечере потом рассказывали легенды. В зале собралась тогда вся литературная Москва. Представляли 21-летнего поэта Антокольский и Эренбург. Опытные литераторы, люди, много повидавшие на своем веку, чрезвычайно волновались - это чувствуется по сохранившейся стенограмме. Когда он заговорил, в зале установилась мертвая тишина. Молоденький парень, вчерашний студент, рассказывал такие вещи, о которых фронтовики предпочитали не вспоминать и много лет спустя после войны.  Уже после того, как Семён прочитал стихи, одна писательница сказала: «Как будто с человека содрана кожа…»

         С 9 мая 1945-го прошли считанные месяцы, а Гудзенко с горечью пишет в дневнике о том, что скоро развеют по России «пепел фронтового братства»…

         Его упрекают в том, что он задержался на войне, призывают сменить интонацию. Редакторы откладывают новые стихи Гудзенко в сторону. Они боятся их. В 1943 году на вечере в Доме писателей однополчанин Гудзенко сказал: «Стихи Гудзенко обладают большой взрывчатой силой».

         Война прошла. Взрывчатая сила осталась..."

Стихи из тюрьмы гестапо

памяти молодогвардейцев Краснодона

Будто яблоня белеет за окном.

Всё окончилось вчера, всё позади.

Горстку снега принести бы в черный дом

И ладонями прижать к больной груди.

Утром небо голубеет за стеной.

Ты не плачь, сестра,

не плачь, сестра, в углу.

Небосвод над белой яблоней сквозной.

Тишина в тюрьме на каменном полу.

Всё, что раньше было, - просто сон,

Просто детская забава, милый бред.

Снежных яблонь за оградой дикий стон.

Божьей Матери во мраке вечный свет.

1946

Могила пилота

Осколки голубого сплава

Валяются в сухом песке.

Здесь всё:

и боевая слава

И струйка крови на виске...

Из боя выходила рота,

Мы шли на отдых, в тишину

И над могилою пилота

Почувствовали всю войну.

Всю.

  От окопов и до тыла,

Ревущую, как ястребок.

И отдых сделался постылым

И неуютным городок.

Мы умираем очень просто,

По нас оркестры не звенят.

Пусть так у взорванного моста

Найдут товарищи меня.

 1947

Мое поколение

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.

Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом, чисты.

На живых порыжели от крови и глины шинели,

на могилах у мертвых расцвели голубые цветы.

Расцвели и опали... Проходит четвертая осень.

Наши матери плачут, и ровесницы молча грустят.

Мы не знали любви, не изведали счастья ремесел,

нам досталась на долю нелегкая участь солдат.

У погодков моих ни стихов, ни любви, ни покоя -

только сила и зависть. А когда мы вернемся с войны,

все долюбим сполна и напишем, ровесник, такое,

что отцами-солдатами будут гордится сыны.

Ну, а кто не вернется? Кому долюбить не придется?

Ну, а кто в сорок первом первою пулей сражен?

Зарыдает ровесница, мать на пороге забьется, -

у погодков моих ни стихов, ни покоя, ни жен.

Кто вернется - долюбит? Нет! Сердца на это не хватит,

и не надо погибшим, чтоб живые любили за них.

Нет мужчины в семье - нет детей, нет хозяина в хате.

Разве горю такому помогут рыданья живых?

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.

Кто в атаку ходил, кто делился последним куском,

Тот поймет эту правду, - она к нам в окопы и щели

приходила поспорить ворчливым, охрипшим баском.

Пусть живые запомнят, и пусть поколения знают

эту взятую с боем суровую правду солдат.

И твои костыли, и смертельная рана сквозная,

и могилы над Волгой, где тысячи юных лежат, -

это наша судьба, это с ней мы ругались и пели,

подымались в атаку и рвали над Бугом мосты.

...Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,

Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.

А когда мы вернемся, - а мы возвратимся с победой,

все, как черти, упрямы, как люди, живучи и злы, -

пусть нам пива наварят и мяса нажарят к обеду,

чтоб на ножках дубовых повсюду ломились столы.

Мы поклонимся в ноги родным исстрадавшимся людям,

матерей расцелуем и подруг, что дождались, любя.

Вот когда мы вернемся и победу штыками добудем -

все долюбим, ровесник, и работу найдем для себя.

 1945

* * *

На снегу белизны госпитальной

умирал военврач, умирал военврач.

Ты не плачь о нем, девушка,

                в городе дальнем,

о своем ненаглядном, о милом не плачь.

Наклонились над ним два сапера с бинтами,

и шершавые руки коснулись плеча.

Только птицы кричат в тишине за холмами.

Только двое живых над убитым молчат.

Это он их лечил в полевом медсанбате,

по ночам приходил, говорил о тебе,

о военной судьбе, о соседней палате

и опять о веселой военной судьбе.

Ты не плачь о нем,

                девушка, в городе дальнем,

о своем ненаглядном, о милом не плачь.

...Одного человека не спас военврач -

он лежит на снегу белизны

                        госпитальной.

 1945, Венгрия

Подробнее https://poezia.ru/memory/users/55