Спасибо, Владислав! Вся юность-молодость прошла с черным томиком Левитанского (и серо-голубым Самойлова, и рыжим лидериновым Шубина). Это был очень гармоничный человек. Облик, голос, манера держаться. Его детская седая чёлочка...
 Достоинство, высоты духа.

Выше я привела любимые стихи.
 Были и те, до которых нужно было дорасти, не умом, а опытом - просто войти в этот возраст, в его чувство. Как это:


* * *

Были смерти, рожденья, разлады, разрывы –

                  разрывы сердец и распады семей –

                              возвращенья, уходы.

Было всё, как бывало вчера, и сегодня,

                                  и в давние годы.

Всё, как было когда-то, в минувшем столетье,

                              в старинном романе,

                      в Коране и в Ветхом завете.

Отчего ж это чувство такое, что всё по-другому,

                      что всё изменилось на свете?

Хоронили отцов, матерей хоронили,

                                бесшумно сменялись

                    над чёрной травой погребальной

                                за тризною тризна.

Всё, как было когда-то, как будет на свете

                                  и ныне и присно.

Просто всё это прежде когда-то случалось не с нами,

                                        а с ними,

а теперь это с нами, теперь это с нами самими.

А теперь мы и сами уже перед Господом Богом стоим,

                                неприкрыты и голы,

и звучат непривычно – теперь уже в первом лице –

                                  роковые глаголы.

Это я, а не он, это ты, это мы, это в доме у нас,

                          это здесь, а не где-то.

В остальном же, по сути, совсем не существенна

                                      разница эта.

В остальном же незыблем порядок вещей,

                                        неизменен,

                          на веки веков одинаков.

Снова в землю зерно возвратится,

                        и дети к отцу возвратятся,

                      и снова Иосифа примет Иаков.

И пойдут они рядом, пойдут они, за руки взявшись,

                          как равные, сын и отец,

                    потому что сравнялись отныне

                          своими годами земными.

Только все это будет не с ними, а с нами,

                        теперь уже с нами самими.

В остальном же незыблем порядок вещей,

                                      неизменен,

                        и всё остаётся на месте.

Но зато испытанье какое достоинству нашему,

                                нашему мужеству,

                нашим понятьям о долге, о чести.

Как рекрутский набор, перед Господом Богом стоим,

                              неприкрыты и голы,

и звучат всё привычней –

              звучавшие некогда в третьем лице –

                                роковые глаголы.

И звучит в окончанье глагольном,

        легко проступая сквозь корень глагольный,

голос леса и поля, травы и листвы

Да! Гениальные стилизации.  Левитанский -  родоначальник жанра.

 Особенно это (под Тарковского):

...И лишь одна Елена не спала,
Не та, увы, прекрасная Елена,
Зевеса дочь, — а та, Молоховец.
Как раз сейчас,
              пока вокруг нее
В больших кувшинах,
        в синих ведрах, в банках
Из-под компота
            остывало мясо,
Она своей рукой окровавленной
Ту фразу выводила роковую,
Зловещего исполненную смысла,
Ту самую —
          «тушить его, тушить!»... 
)

- а вот и послание Юрия Давидыча из прошлого века дерзновенным толмачам Poezia.ru, покорителям полузабытой  забугорной классики:

Шелест пуха, дух вязанья
Теплой кофты шерстяной.
Мамка щучья и фазанья,
Кто там ходит за стеной?

Кто там ходит в синей феске,
Лапу серую жуя,
Как на той старинной фреске
В грозной книге Бытия?

Это Авель, бедный мальчик,
Как пред скинией Давид, —
Авель, Авель, бедный зайчик,
Тихо в дудочку дудит.

То сбивается со счета,
То на счет четыре-пять
Вдруг выходит за ворота,
Чтоб немного погулять...

В темных зернах хлорофилла
Спит минога и омар.
Дремлет муха дрозофила,
Насекомое комар.

В лавке грека Ламбринади,
Там, где раки Бордолез,
Спит селедка в маринаде,
Погружаясь в майонез.

Но, угрюм и неприкаян,
Проявляя волчью прыть,
По дорогам ходит Каин,
хочет Авеля убить.

У него одна забота —
Все живое отравлять.
Он не любит, если кто-то
Ночью вышел погулять...

Спит животное кузнечик.
Остро пахнет бузиной.
С желтым ядом черный глечик
Носит Каин за спиной.

Он шагает то и дело,
Все готов перетерпеть —
Лишь бы Авелево тело
желтым ядом натереть...

Я взываю к Артемиде —
Чтобы не было того,
Отымите, отымите
Глечик с ядом у него!

Дайте Каину письмовник,
Пусть забудет о грехе.
Дайте Каину рифмовник
На шатучем лопухе.
Дайте Каину подстрочник,
Подберите словари,
Пусть сидит и переводит
От зари и до зари.
Посидит, попереводит
Года три-четыре-пять —
Будет знать, как братьев меньших
Желтым ядом отравлять!

- "...В 1948 году вышла в свет первая книга поэта «Солдатская дорога» В следующем, 1949-ом, он становится кандидатом в члены Союза писателей СССР. Наконец-то все его время нераздельно принадлежало поэзии..."...

Игорь, почему странно? Ведь Ефим выражает своё мнение, заключающееся в том, что как зрелый поэт Левитанский состоялся в определённое время, а сочинять и публиковаться начал  гораздо раньше. С этим можно не соглашаться, опираясь на свои критерии "зрелости мастерства".
Ранние стихи Л. традиционны, он искал свой голос и нашел его.
Пародии блестящие, но это экспериментальная поэзия.
 А что означает начало фразы: "Настоящий поэт преформистичен..."? Тогда я пойму и вторую часть. Ему подвластен любой стиль и он остается поэтом, за что бы ни взялся? Просто слова такого не знаю...

 Ой, Виталий, спасибо огромное, никто и внимания не обратил, кроме Вас...

Во искупление моей невнимательности -  стихотворение Юрия Давидовича:

* * *
Сколько нужных слов я не сказал,
сколько их,
            ненужных,
                      обронил.
Сколько я стихов не написал.
Сколько их до срока схоронил.

Посреди некошеной травы,
в чаще лебеды и лопухов,
шапку сняв с повинной головы,
прохожу по кладбищу стихов.

Ни крестов, ни траурных знамён
в этом месте тёмном и глухом.
Звёздочки стоят вместо имён
по три,
        по три,
                по три над стихом.

Голова повинная, молчу.
Вглядываюсь в даль из под руки.
Ставлю запоздалую свечу
возле недописанной строки.

Тихий свет над чёрною травой.
Полночь неподвижна и тиха.
Кланяюсь повинной головой
праху Неизвестного стиха.

 https://poezia.ru/works/106615

И ни одного комментария!
Правда, мы здесь в 2014-м были заняты не слишком поэтическими материями.
 Майдан, референдум, сожжённый Дом профсоюзов в Одессе...

Поклон  Александру за эти стихи. А ведь они и отклик на те события...
Юрий Давидович бы одобрил, мне думается.