А. Теннисон. Из главы VII поэмы "Принцесса" (начало)

        Так целиком разрушился алтарь их,
И превратился в госпиталь их колледж:
С неразберихой полной поначалу,
Но позже был порядок восстановлен
В согласии с законами иными;
Там воцарились добрые понятья,
И тихим голосом все говорили.
А раненых студентки навещали:
Читали, пели и вели беседы,
Сияя внутренней своей красою.
Увидеть можно было повсеместно
Несущих эту ангельскую службу
С томами книг и свежими цветами (...).

       Вновь наступал рассвет; кружась на небе,
Пел жаворонок трепетно и пылко;
Но я лежал беспомощно, безмолвно,
В большую клетку заточённый будто.
А в поздний час моя опочивальня
В величье ночи расширялась словно,
А звёзды падали или всходили.
Но я далёк был от всего в то время:
Беспомощнее спящего ребёнка,
Не ведал даже, кто́ смотрел за мною.

      Психея навещала Флориана,
А с ней Мелисса часто приходила.
Хоть леди Бланш уехала отсюда,
Но дочь свою надумала оставить,
Чтоб стала та любимицей придворной;
Головка светлокудрая Мелиссы
Меж раненых мелькала повсеместно
И освещала всё вокруг улыбкой.
Была для них Мелисса исцеленьем
И скрашивала скучные часы их.
А посему не показалось странным,
Что Флориан вернулся к жизни вскоре,
А юные и нежные сердца их
Переплелись в любви взаимной страстной:
Так капельки росы на лепесточке,
Затрепетав, сливаются мгновенно.

      Не столь успешно у Психеи было,
Хоть леди Бланш уверенно считала,
Что после ночи, в поле проведённой,
Женою Сирила та станет вскоре,
Чтоб оставалось честным её имя.
И хоть дитя Психее возвратил он,
Тем более, был ей небезразличен,
Та у Главы боялась вызвать ярость.
Но как-то раз, когда в волненье Сирил
Вновь подошёл к Психее с предложеньем,
Принцесса, за его спиной возникнув,
Увидев эту сцену, засмущалась
И отошла от них, не беспокоя.

      Помимо этих пар, в священных залах
Любовь свой карнавал своеобычный
И с остальными учиняла так же,
И благодать на них распространяла.
Не восставали братья Иды больше,
Меня поддерживал её родитель,
И даже мой отныне был спокойным.

      А я всё оставался неподвижным,
Вблизи меня сидела Ида часто;
Но перемены после совершились:
Я руку Иды схватывал в горячке,
Сжимая сильно, а потом брезгливо
Бросал её со вскриком: «Ты не Ида!»
И всё ж поздней сжимал ей руку снова
И называл свою сиделку Идой,
Хотя её не узнавал в то время;
Её прекрасной называл притворно
И непритворно – хладной и жестокой.
Она за жизнь и разум мой боялась.
Но после длительных своих усилий,
Раздумий, бдений грустными ночами
Под бой раскатистый часов дворцовых
И моего отца увидев горе
И счастье, и согласие влюблённых,
И вслед моим признаниям любовным –
Моим почти бредовым бормотаньям,
В которых я мечтание лелеял, –
Беспомощность мою осознавая,
Она внезапно ощутила нежность.
И вот на это всё в ответ, однажды
Любовь, как хрупкий колокольчик в Альпах
Меж талых льдов, в ней родилась в денницу:
Полуживая, слабая сначала
И не постигшая себя нисколько,
Но расцветающая с каждым часом.

      И, наконец, проснулся я в сознанье,
Но из-за слабости был к смерти близок.
Цветные стены моего жилища
Мерцали призрачным вечерним светом (...).
Сидела рядом ласковая Ида.
Я шевельнулся и вздохнул чуть слышно;
Она коснулась моего запястья,
Потом его слезами оросила.
Ответно я залился сам слезами
От жалости к себе и от истомы,
Взглянул очами слабыми своими
На милую и шёпотом промолвил:

      «О, если ты, как представляю ныне,
Какой-то сон прекрасный, стань же явью;
Но если ты – мне ведомая Ида,
То ни о чём тогда просить не буду.
Усну навек сегодняшнею ночью;
Лишь притворись, что даришь поцелуй мне».

     Не в силах больше говорить, лежал я
Заворожённый в некоем экстазе,
Как те, что могут слышать разговоры
О собственных похоронах скорейших,
Но ничего произнести не могут:
Способны лишь лежать и ждать кончины.
В ответ на это Ида повернулась,
Помедлив чуть, склонилась надо мною,
И приглушённый крик её раздался:
Крик Страсти ярой на пороге смерти;
А губы наши встретились; казалось,
Что дух её с моим соединился...
Чуть позже Ида из моих объятий
Освободилась, полная смущенья,
И всё, что раньше было в ней фальшиво,
С неё ниспало, как её одежда,
В ней истинную женщину оставив,
Душа которой облика прекрасней.
Кристалл в поток упал; родная Ида
Лежала обнажённой: тело это
Моей Любви пристанищем служило.
Она ушла; меня объяла дрёма...

----------------------------------------------------------------------

     
    Оригинал – здесь:
http://classiclit.about.com/library/bl-etexts/atennyson/bl-aten-princess.htm

Эмма Соловкова, поэтический перевод, 2013

Сертификат Поэзия.ру: серия 1356 № 99823 от 27.06.2013

0 | 0 | 1716 | 22.12.2024. 12:10:20

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []