А. Теннисон. Из главы VII поэмы "Принцесса" (начало)

        Так начисто разрушился алтарь их,
И госпиталем стал прекрасный колледж:
Сначала – с полною неразберихой,
Но позже восстановлен был порядок
В согласии с законами иными;
Там воцарились добрые понятья,
И тихим голосом все говорили.
А раненых студентки навещали:
Читали, пели и вели беседы,
Сияя внутреннею красотою.
Увидеть можно было повсеместно
Несущих эту ангельскую службу
С томами книг и свежими цветами (...).

      Вновь наступал рассвет; кружась на небе,
Пел жаворонок трепетно и пылко;
Но я лежал беспомощно, безмолвно,
В большую клетку заточённый будто.
А в поздний час моя опочивальня
В величье ночи расширялась словно,
А звёзды падали иль восходили.
Но я далёк был от всего в то время:
Беспомощнее спящего ребёнка,
Не ведал даже, кто́ смотрел за мною.

      Психея навещала Флориана,
А с ней Мелисса часто приходила.
Хоть леди Бланш уехала отсюда,
Но дочь свою надумала оставить,
Чтоб стала та любимицей придворной.
Приветливое личико Мелиссы
Меж раненых мелькало повсеместно
И освещало всё вокруг улыбкой.
Была для них Мелисса исцеленьем
И скрашивала скучные часы их.
Поэтому не показалось странным,
Что Флориан вернулся к жизни вскоре,
А юные и нежные сердца их
Переплелись в любви взаимной страстной:
Так капельки росы на лепесточке,
Затрепетав, сливаются мгновенно.

      Не столь успешно у Психеи было,
Хоть леди Бланш уверенно считала,
Что после ночи, в поле проведённой,
Женою Сирила та станет вскоре,
Чтоб имя у неё осталось честным.
И хоть он возвратил дитя Психее,
Тем более, был ей небезразличен, –
Та у Главы боялась вызвать ярость.
Но как-то раз, когда в волненье Сирил
Вновь подошёл к Психее с предложеньем,
Принцесса, за его спиной возникнув,
Увидев эту сцену, засмущалась
И отошла от них, не беспокоя.

      Но, кроме этих двух, в священных залах
Любовь свой карнавал своеобычный
Устраивала так же и с другими
И благодать на них распространяла.
Не восставали братья Иды больше,
Поддерживал меня её родитель,
И даже мой был умиротворённым.

      А я всё оставался неподвижным;
Вблизи меня сидела Ида часто.
Потом последовали перемены:
Я руку Иды схватывал в горячке,
Сжимая сильно, а потом брезгливо
Бросал её со вскриком: «Ты не Ида!»,
Но чуть поздней сжимал ей руку снова,
Свою сиделку Идой именуя,
Хотя не узнавал её в то время;
Бывало, называл её прекрасной,
Но и холодной, и жестокосердной.
Она за жизнь и разум мой боялась.
Но после длительных своих усилий,
Раздумий, бдений грустными ночами
Под бой раскатистый часов дворцовых
И видя моего отца кручину
И счастие, согласие влюблённых,
Вослед моим признаниям любовным –
Моим почти бредовым бормотаньям,
В которых я мечтание лелеял, –
Беспомощность мою осознавая,
Она внезапно ощутила нежность.
И вот на это всё в ответ, однажды
Любовь, как хрупкий колокольчик в Альпах
Меж талых льдов, в ней родилась в денницу:
Полуживая, слабая сначала
И не постигшая себя покуда,
Но расцветающая с каждым часом.

      И, наконец, проснулся я в сознанье,
Но из-за слабости был к смерти близок.
Цветные стены моего жилища
Мерцали призрачным вечерним светом (...).
Сидела рядом ласковая Ида.
Я шевельнулся и вздохнул чуть слышно;
Она коснулась моего запястья,
Потом его слезами оросила.
Ответно я залился сам слезами
От жалости к себе и от истомы,
Взглянул очами слабыми своими
На милую и шёпотом промолвил:

      «О, если ты, как представляю ныне,
Какой-то сон прекрасный, стань же явью;
Но если ты – мне ве́домая Ида,
То ни о чём тогда просить не буду.
Усну навек сегодняшнею ночью;
Лишь притворись, что даришь поцелуй мне».

     Не в силах больше говорить, лежал я
Заворожённый словно бы в экстазе,
Как те, что могут слышать разговоры
О собственных похоронах скорейших,
Но ничего произнести не могут:
Способны лишь лежать и ждать кончины.
В ответ на это Ида повернулась,
Помедлив чуть, склонилась надо мною,
И приглушённый крик её раздался:
Крик Страсти ярой на пороге смерти;
А губы наши встретились; казалось,
Что дух её с моим соединился...
Чуть позже Ида из моих объятий
Освободилась, полная смущенья,
И всё, что раньше было в ней фальшиво,
С неё ниспало, как её одежда,
В ней истинную женщину оставив,
Душа которой облика прекрасней.
Кристалл в поток упал; родная Ида
Лежала обнажённой: тело это
Пристанищем Любви моей служило.
Она ушла; меня объяла дрёма...    

-----------------------------------------------------------------------

     
    Оригинал – здесь:
http://classiclit.about.com/library/bl-etexts/atennyson/bl-aten-princess.htm

Эмма Соловкова, поэтический перевод, 2013

Сертификат Поэзия.ру: серия 1356 № 99823 от 27.06.2013

0 | 0 | 1704 | 21.11.2024. 17:01:05

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []