Лето юности

Дата: 18-06-2013 | 00:11:52

А.А.А.

Под мостиком колышутся медузы,
глубин отгадки зная, но тая,
медузы, как мочёные арбузы,
имеют розоватые края.

Откуда их сюда набилось столько?
Со свай сдирает мидий рыболов.
За мысом – шторм.
А здесь Павленко Толька
охотится на местных лобанов.

Их косячок гуляет между буной
и мостиком (какая в этом связь?),
а в море далеко, как орды гуннов,
бегут барашки свежие, дымясь.

И продавщица плодоовощторга,
с которою знаком весь мыс Мартьян,
балдеет от жары и от восторга,
когда выходит из воды Толян.

Он ей подарит краба, и поможет
убрать в подсобку тару, чай, не пан,
у них уже наметился, похоже,
серьёзный производственный роман.

Но это к слову…
Солнце прячут горы,
цикад трезвон затих (чему я рад!),
вдали высоковольтные опоры,
как минибашни Эйфеля, стоят…

Июль в разгаре. Сумерки. Лианы.
Залива вздох. А звёзд – всегда аншлаг.
По-крымски так: за абрисом Мартьяна
всплывает силуэтом Аю-Даг.

Через Никитский сад пойду в Никиту,
где светится заветное окно.
Я – молодой, лихой, незнаменитый,
но планов у меня полным-полно.

Нет ни беды, ни славы, ни обузы,
и я ещё не ведаю, дитя.
что эти розоватые медузы
мне часто будут сниться, жизнь спустя…

ЛЕНКОРАНСКИЕ АКАЦИИ

Ленкоранских акаций в июле бледнее заря,
шёлк соцветий их в парке плывёт над сплетеньем дорожек,
нас под ними судьба на рассвете столкнула не зря,
и с тех пор этот город милей нам вдвойне и дороже.
И уже не забуду, как плавился шар золотой,
и как ветер ласкал твои волосы в ялтинском сквере,
горизонт растворялся, он не был, как прежде, чертой,
и мы плыли к нему – и доплыли, я в этом уверен.
Невозможного нет, – осознал я вдруг ясно тогда,
плеск прибоя крепчал нарастающим плеском оваций,
до сих пор эту веру не в силах ослабить года,
и заре не расцвесть ярче тех ленкоранских акаций…

ЮЖНОБЕРЕЖНЫЙ СЕРПАНТИН

Петляет шоссе, как питон, и лоснится,
то даль серебрится, то вспрянет гряда, –
ах, море и горы! – всё будто бы снится,
и сон этот не надоест никогда.
Крутой серпантин вниз ли падает, ввысь ли
взлетает, – полно поворотов лихих,
на бешеной скорости быстрые мысли
несутся, – о чём? – да удержишь ли их?
Я только запомнил полёт и паренье,
и в соснах кружащийся скат или склон;
так душу захватывает стихотворенье,
так сердце любовь забирает в полон.
И на виражах наши руки и плечи
друг к другу стремятся в браваде лихой;
весь мир к нам, ликуя, несётся навстречу,
и прочь убегает стремглав за спиной.
Как шов, горизонт ярким солнцем распорот,
где небо, где море – никто не поймёт;
в зелёной долине белеющий город
то выпорхнет слева, то справа мелькнёт.
О вскрики азартные, хохот – игра ведь
вся жизнь! – и стрекозы летят из травы;
что знаки дорожные могут исправить,
когда влюблены так и молоды вы?..
И кто б под мотив залихватский июля
посмел предсказать бы лихую беду,
но шмель в лобовое окно, точно пуля,
вдруг бьется с размаху на полном ходу
Визжат тормоза и нас юзом на выступ
обрыва швыряет! – закончился сон;
как будто над ухом обрушился выстрел –
и всё! – и в ушах только трески и звон.
Лоснится асфальт, как питон, за кустами,
паук в них прядёт вдохновенную нить,
и небо бесстрастными шепчет устами,
что нам ни к чему ещё в небо спешить.
И мы не спешим. Только бухает гулко
в висках, а в глазах – как застыла слюда,
и я навсегда уже нашу прогулку
запомню, и финиш её – навсегда.
Коленки дрожат, побледневшие лица,
мурашки бегут по озябшей спине,
а море внизу – хоть бы что! – серебрится,
а горы молчат – хоть бы что! – в вышине…

ДИПТИХ-1

1.

Бриз морской приносит йод, и рассвет встаёт стерильный,
по-боксёрски кошка бьёт лапкой левой, бьёт серийно,
и шипит, вздымая шерсть, и несётся, словно пуля;
на зарядку ровно в шесть выбегаю я в июле,
и бегу на пляж, к волне, и ныряю, вскинув руки,
не отыщите во мне ни тоски былой, ни скуки,
а когда иду назад и поигрываю прессом,
то смотрю, пардон, на зад, на девичий, с интересом…

пару персиков в лотке покупаю, – может, мало?
На коротком поводке бультерьер ведёт амбала.
Еле слышно Учан-Су льётся струйкою из крана.
Новым шлягером Алсу завлекают рестораны.
Ни конфликтов, ни беды, а одни слова приветствий –
просто нет вокруг среды, где живут микробы бедствий,
ну а то! – не зря ведь йод бриз несёт в сады и окна,
наплывает теплоход, вырастает, как в бинокле…

2.

И усидчив я, и рьян, а от солнечной глюкозы
по-ахматовски бурьян прёт в поэзию из прозы,
и уже звонят друзья с предложеньем самым клёвым;
в этом городе нельзя жить жлобом и быть суровым.
Мы уедем на плато, где цветов столпотворенье,
зарифмую я про то пару строк в стихотворенье,
про грибы среди яйлы, про их хитрые таланты,
как сосновые стволы держат небо, что атланты…

Погляжу с вершины вниз, округляя взгляд вопросом,
там, как чей-нибудь каприз, городок у волн разбросан:
порт, кварталы, купола всех церквей сияют славно,
в тихом сквере том ждала ты меня ещё недавно…
И блестит змеёй шоссе, и сосна склонилась к буку,
но воспоминанья все упираются в разлуку.
Что ж, грустить претит напеву, мой характер не таков…
По-боксёрски кошка левой лапкой надаёт шлепков…


ДИПТИХ – 2

Над коктебельской бухтой, если посмотреть
от Дома Поэта на Карадаг, в небе вырисовывается
профиль Максимилиана Волошина…


1.

Пятипалые листья
смоковница тянет к балкону,
её соком молочным
порез на ладони прижгу,
а за домом Иограф*
хребтину подобно дракону
понабычил, как будто
на город готов он к прыжку.

В захмелевшем июле
я сам полупьян поневоле,
у меня с целым миром в июле
сплошные лады:
я с базара тебе
принесу то ли персики, то ли
шелковиц генуэзских
чернильного цвета
плоды.

За окном даль морская
бежит, завлекая, к Босфору,
Аю-Даг в дымке тает,
не в грёзах моих, наяву,
вот и всё, чтоб в стихах
узнаваем был
милый мой город,
вот и всё, чтоб из них
догадались вы, где я живу…

Чуть рассвет – я иду
по аллеям магнолий и лавров
и вдыхаю и пью
несравненного воздуха смесь,
и в походке моей
что-то есть от мифических тавров,
и от эллинов гордых,
любой подтвердит,
что есть.

А когда, словно римлянка,
царственно выйдет девчонка,
так глазами стрельнёт,
что, я думаю, рухнет и дзот,
в мыс Мартьян, торопясь,
прянет вал и рассыплется звонко,
и за мыс Ай-Тодор
вал другой, как дельфин, проскользнёт…


2.

Из-за мыса Мартьян солнце алое в мир выплывает,
и когда на закате исчезнет оно, словно мим,
мне покажется сказкой, рассказанной кем-то, былая
жизнь моя, то есть юность, которая канула с ним.

Но на завтра опять, просияв из-за каменной призмы,
солнце снова взойдёт и пройдёт по тому же пути,
всё стремимся к вершинам и всё-таки катимся вниз мы
на закате своём, и дай, Боже, нам снова взойти…

Дай продолжить нам путь то ли в детях, то ль в травах, то ль в росах,
то ли в новых победах лелеемых нами идей,
ведь не зря же в деревьях, в горах, в облаках и торосах
узнаём вдруг черты дорогих и ушедших людей…


*Иограф – хребет ай-петринской яйлы с одноимённой пещерой, находится
прямо против центра Ялты, популярен среди туристов и любителей природы.




Вячеслав Егиазаров, 2013

Сертификат Поэзия.ру: серия 1417 № 99684 от 18.06.2013

0 | 2 | 1751 | 28.03.2024. 16:34:25

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []


Вячеслав, россыпи Ваших стихов появляются словно из волшебной шкатулки. Благодатная почва их питает. Спасибо, понравились, особенно два последних.
Нина

Вячеслав! Прекрасный цикл! Как будто снова побывала в Крыму... Спасибо!