Четвёртая Ездра

-1-

На рынке:
«быкам не дадут ни крошки -
это не рост, а отскок дохлой кошки…»,
«таки там появился какой-то Будда…»,
«таки что будет стоить мне ваше блюдо?..»,
«важно суметь дождаться момента,
с первого дня елула - территория низких цен…»,
«полсикля за весь улов…»

На Блумберге,
из новостной ленты:
«В жертву принесут двенадцать козлов –
по числу колен».

На рынке:
«опять возведут городские стены -
таки слухи, но камень подорожал…»,
«народ ждут перемены…»,
«это коррекция, а не обвал…»,
«понаехали! гнать их из Ханаана!..»,
«сказано, выплатят дивиденды…»,
«таки выживет снова отродье Хама!..»,

На Блумберге,
из новостной ленты:
«В двадцать третий день месяца адара
шестого года Дария
закончилось строительство Храма».

Кризис пошёл на убыль. Открылся фрактал.
Котировки потянулись на север.
Доходность доверья упала в цене.
Надежды - только ленивый не покупал,
и это было по мне.

Народ стал забывать о плене, как страшном сне,
об ассирийских наветах, о мраке враждебных планет.
Но это не время лечило. Не время, а эйфория.
Потом, когда без светила, словно безглавая выя,
весь в тучах исчез последний рассвет Иудеи,
уже через сотни бед, я прочитал на Блумберге,
медленно,
по слогам,
что древние-древние римляне вторично разрушили Храм.

Задумался. Трудно всю жизнь вспоминать.
Еду. В наушниках у соседа
вращается Леди Гага.
Под поступь трамвайного иноходца
малёк с игрушечным пистолетом
расспросами мучает мать.
- Мама, мы с бабушкой жили в Праге?
- Жили, сынуля.
- А почему на землю не падает солнце?
- Оно на небе варит конфеты.
- А, правда, что небо – улыбка Бога?
- Когда нет дождя.
- Мама, когда немеет нога – это под кожей колгота надета?
Мама, ты будешь всегда?
Мама,
а что значит «гетто»?..

-2-

Декабрь. Небо. Звёздная цинга.
Рвут календарь, как рвал одежды Ездра,
да бьются в двери падшие снега,
чтоб научились говорить подъезды.
Пустынно в них. Не жди и не зови.
Не место здесь иноплеменным жёнам,
плодам твоей языческой любви,
что ты забрал с собой из Вавилона.
Пустынно в них и гулко, как в метро
от чёрных дыр, и все они на плане
ведут в одно, последнее, депо
за циферблаты в зале ожиданья.
Грызёт всухую холод сухари.
Мой храм – подъезд из тишины и смога.
Идут к нему левиты-фонари,
и мнится им, что освещают Бога.

-3-

Где-то строил, что-то сажал, кого-то растил – всего понемногу.
Пережил две эпохи. Ни с одной из них не научился шагать в ногу.
В первую – доверял всем, но не верил в какой-то Логос
с его устаревшим слогом. Во вторую – наоборот.
Раньше воспринимал глазами, ныне - лучше ушами.
Слышу, как время идёт.
Я слышу склянки - всему своё время. Моё - подходит к концу,
хотя ледок ещё тает да скатывается по лицу.
Плачу за любовь, за дружбу, за веру в свою страну, за то,
что сердце всё помнит, а мучается, потому
как прошлое неподвластно ни времени, ни уму.
Никак не устанет ветер среди человеков полоть.
По счастью, жива ещё мама.
На площади «Итого»
чужие огни гуляют, сугробы играют в го.
Раскинулась панорама, но нет там, спаси, Господь(!),
последнего, третьего, Храма,
ни нашего, ни моего.

Михаил Гофайзен, 2013

Сертификат Поэзия.ру: серия 161 № 99579 от 11.06.2013

0 | 6 | 1998 | 18.12.2024. 21:52:04

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []