…И когда я вплывала в скрипучую речь,
что подобна харува молитве под ветром,
мне перечил перрон, намекал приберечь
слёз потоки навзрыд от кровавых наветов.

А пока в март шагнуть, в тёплый, пыльный приют,
в многозвучие гомона, окриков, смеха.
Где снуют пассажиры и птицы поют.
Где недолго мне ждать, недалече мне ехать

юрким поездом вдоль молодых, низких трав,
вдоль чешуйчатых пальм, острых пик кипарисов –
в Негев, в царство пустот, в миражи и в Герар,
к караванам колодцев, к библейским кулисам.

Там о жажде забыть навсегда, навсегда,
постигая движенье песков и народов:
так века и года – как в клепсидре вода,
так колодцы поют – камни, воздух, Природа.

И в пустынном, колодезном Храме причин,
к одиночеству склонных и к смерти причастных,
вдруг наплакаться так, как нас Боже учил –
без стыда, без обид. В синих водах чернил
утолить жажду жизни и горем, и счастьем.