"Военный синдром" в лирике Михаила Юдовского

***
Любимая, когда мы убивали,
Гордясь собой и родиной вдвойне,
Мы об убитых думали едва ли,
Поскольку на войне как на войне.
Опутаны едиными силками,
Мы даже не смотрели им в глаза,
Которые синели васильками,
Как будто отражая небеса.
Солдаты поневоле людоеды.
Нам было, если честно, всё равно.
Поверь, что запах крови и победы
Пьянит куда сильнее, чем вино.
Мне в самом деле хочется напиться,
Просыпаться песком сквозь решето.
Любимая, я вовсе не убийца,
А – Бог свидетель – сам не знаю кто.
Я пустота. Я пушечное мясо.
Несомый стаей озверевший волк,
Которым движет страх, тупая масса,
Слепая верноподданность и долг.
Здесь нет дорог. Здесь правит бездорожье.
И сам от безысходности не свой,
Я всё пойму, когда звенящей рожью
Меня укроет поле с головой.
Не жди меня. Уснёт и не проснётся
Моя душа, не размыкая век.
А если я вернусь, к тебе вернётся
Чужой и незнакомый человек.
Я очерствел. Я высох, словно корка,
До мелкой пыли сердце раскрошив.
А, всё-таки, любимая, мне горько –
За тех, кто умер, и за тех, кто жив.

http://www.poezia.ru/article.php?sid=98307

Есть вещи, о которых лучше и проще промолчать. И только поэт, с его «обетом немолчания», говорит – часто невпопад и некстати. Вот и вещи, о которых рассказывает Михаил Юдовский, казалось бы, лучше скрыть, а, если и говорить о них – то, уж, конечно, не любимой женщине.

Если вам удалось «проскочить» первую строчку стихотворения Михаила Юдовского – таким образом, чтобы «крыша» никуда не поехала, у вас есть шанс дочитать это замечательное стихотворение до конца. «Любимая, когда мы убивали…». Я всегда был сторонником краткости и ёмкости изложения, однако бывают сюжеты, требующие увертюры, вступления. Сюжеты, в которых лакуны – нежелательны. А здесь явно "вырван" целый кусок исповеди, проливающий свет на эмоциональное состояние героя. В трезвом состоянии ни один нормальный человек не станет рассказывать любимой женщине об ужасах войны. Это уже какая-то запредельная – и потому ненужная степень искренности. А дальше… Михаил Юдовский настолько психологически верно рассказывает о так называемом «вьетнамском синдроме», что я, грешным делом, даже подумал, что он пишет это, исходя из собственного военного опыта. Во всяком случае, ничего подобного в стихах и песнях бывших «афганцев» и «чеченцев» я не встречал. Может быть, именно военной биографии автора и не хватает проницательному читателю, чтобы принять это сносящее крышу «любимая, когда мы убивали…». Афганский и вьетнамский синдромы, как явления, выразились в том, что солдатам было тяжело адаптироваться к мирной жизни. Причина? Во многом это связано с психическим состоянием человека. Когда процесс запущен, трудно бывает подняться.

Статистика выдает ужасную информацию: после войны погибло больше её участников, чем собственно во время сражений. Бывшие воины спиваются, опускаются на дно, и нельзя судить обо всех по успешным афганцам, тем, кто занимается бизнесом или заседает в Думе. Учёные выяснили, что больше подвержены синдрому представители определённых военных профессий – «ликвидаторы», десант, спецназ. Те, кому довелось воевать напряжённее других.

Иногда человек, исчерпав заряд славы, внимания, полученный за участие в войне, потом не находит себя в мирной жизни, не понимает, что в ней тоже можно реализоваться, но – иначе. Это одна сторона медали. С другой стороны, многие на войне в состоянии аффекта убивали мирных жителей, и это преследует душу, мучит как ночной кошмар, терзает совесть.

Раньше люди не задумывались о своих действиях на войне. Враг – он и есть враг! Карфаген должен быть разрушен! И только новое время внесло в переживания воинов элементы «ненужной» психологии. Наверное, так бывало и раньше. В начале ХХ века французский писатель Селин написал роман «Путешествие на край ночи», в котором уже присутствует многое из того, что массово вошло в психологию последних локальных войн. И всё-таки раньше это было не так заметно. Может быть, потому, что войны были более справедливыми и не нуждались в дополнительном оправдании. Возможно, дело и не в психологии вовсе, а в чисто русской «хлудовщине». Но почему же тогда военный синдром «интернационален»? Почему им болеют, скажем, американцы?

«Военный синдром» чем-то похож на Лох-несское чудовище: он существует, но поймать его не представляется возможным. Так или иначе, но после войны воинов умирает больше, чем на войне. Вот только роль войны в этом трудно поддаётся анализу. Априори считается, что именно военный опыт ускоряет уход огромного количества людей. Цифры – за. В то же время, многие бывшие воины не умирают, а доживают до самой глубокой старости, выдерживая самый невероятный прессинг жизни и не ломаясь при этом. Так что теория синдрома верна ровно наполовину: часть людей ломается, а часть становится сильнее. Как у Ницше: «То, что не убивает нас, делает нас сильнее».

Михаил Юдовский «прокололся» на одной из сентенций, после которой для меня окончательно стало очевидно, что сам он нигде не воевал. «Мы даже не смотрели им в глаза». Впрочем, на мой взгляд, автору удалось создать метатекст, который интересен именно в такой «непрофессиональной» подаче. Стихотворения о военном опыте – всегда «на тоненького», тут трудно быть точным и объективным. Может быть, потому военные стихи, как правило, и не идут далеко в философию. Обычно воевавшие пишут так: было трудно, но мы не теряли присутствия духа, держались боевого братства. Не воевавшие часто просто клеймят войну как событие, на котором постоянно гибнут люди. Стихотворение Михаила Юдовского, по моему мнению, – одно из немногих на эту тему, которое зрит в самый корень проблемы. С поправкой, что воевавший герой может обратиться с такими словами к любимой разве что мысленно. Потому что вслух подобный монолог, пожалуй, возможен разве что на экране. В боевике, где много крови и ненужных жертв. Но художественно – он вполне оправдан. Герой Юдовского трагичен, он не может уйти от судьбы; его выбор страшен – между реальной смертью и медленно убивающим синдромом. Михаил Юдовский в своих стихах – блестящий психолог. Ситуации, в которые попадают его герои, психологически точны. Скажу больше: он, подобно Высоцкому, заставляет своих героев попадать в экстремальные ситуации, потому что такие персонажи ему, как мыслителю, интересней. Душу человека не измерить в квазарах или пульсарах. Нет меры для души. Мы просто говорим: человек большого сердца. Стихи Михаила Юдовского отличаются от многих других большим градусом сопереживания своим героям. В стихах Михаила трудно обнаружить привычную слуху современника игру слов. Зато жизнь в его стихах – настоящая. Даже если его герой – из племени проигравших. И, в заключение, ещё несколько «военных» стихотворений Михаила Юдовского.

Полковник

Он уходил из дома на войну

Александр Карпенко, 2013

Сертификат Поэзия.ру: серия 791 № 99039 от 04.05.2013

0 | 0 | 1889 | 23.12.2024. 20:04:20

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []