Соврут, своруют, вроде, нет подлога,
когда весома невесомость слога.
Но вдруг пронзает, что слова – чужие,
а как легли, приникли для души и
для совести... Тогда в огне постыдном
ни мрак, ни свет, не осознать умом...
Клянусь! Мне не за то так больно и обидно,
что восхищён прилюдно был дерьмом.

Я не судья, мне не судить об этом.
Прибавился вдыхать прогорклый дым.
Поэтому ль так трудно быть поэтом:
живёшь в грехах, а отошёл – святым?