Вот это месяц!
Да из жизни всей
не вспомню ни за что
такой апрель я:
колючий беспрерывный суховей,
как злой наждак,
повизгивал в ущельях.
Миндаль засох.
Скрутилась алыча.
И пыль густая поглотила дали.
Зачах ручей у самого ключа,
и, обессилив, птицы
не взлетали.
И все мы ждали…
Нет, ведь так не ждут,
так веруют
с тоской во взоре птичьей,
что всё равно
дожди придут, придут
и возвратят весеннее обличье.
Так в старину
крестьяне шли гурьбой,
ниц падая, молились неустанно,
и это всё в душе и за душой
таилось и воскресло
в час нежданный.
Какой великий чародей иль маг
решил прикончить
наконец-то сушь ту:
полезли тучи через Чатырдаг
и грузно навалились
на Алушту.
И всё вздохнуло.
Дрогнул окоём.
О, наконец! Молились не впустую!
И там, где был когда-то
водоём,
прошили капли пыль дорог густую.
И наливалась вешней силой плоть,
и разум пел, забыв свою спесивость:
конечно, есть –
Господь там, не Господь, –
но высшая над миром справедливость.