Утлюкский лиман

ЕСЛИ КТО ВСПОМНИТ

Саше Антонову


Над хуторами вечерний туман негустой,
ужин хозяйки в домах рыбакам подают,
пахнет Днепром камышей комариный настой,
тем создавая в душе и покой, и уют.
Первый глоток первача заиграет в крови,
едкий лучок, чтоб не цапнул, макается в соль,
те, кто несчастлив в тревожной семейной любви,
трудно отходят, но всё же стихает их боль.
Мы каждый год наезжаем сюда, чтоб ухи
вволю поесть, вместо скатерти – лист лопуха,
наши палатки, и те, попадают в стихи,
ведь без стихов, ну какая же это уха!
Тлеет костёр. Зажигаются звёзды, И всплеск
рыбы разносится гулко. Мы в мире одни.
Тёмный – на том берегу – озаряется лес,
значит, в далёком селенье включили огни.
В заводь электрозари стайки звёзд, как мальки,
шустро заходят, мерцают и гаснут, как сны.
Кто объяснит, почему у великой славянской реки
наших проблем нерешённых решенья ясны?
Кто объяснит, отчего в городской суматохе мы все
стали черствы, даже те, кто как будто умней?
Где меж курганов степных пролегает шоссе,
фары ночные летят – светляки наших дней…
Раки созрели, укропчик щекочет сердца,
нечет уже не грозит, здесь всегда только чёт,
если кто вспомнит, как сладостна эта ленца –
с тихою завистью это творенье прочтёт.
Были обиды нанизаны, как на кукан,
да сорвались, и не жалко, и в этом-то суть;
утром алмазной росой обернётся туман,
утро здесь рано приходит, не даст и соснуть.
Слышен далёкой моторки глухой перестук,
снова всплеснула рыбёха. Сазан?.. Может, сом?..
Что не давало дышать, отпустило. Закуривай, друг!
Да по последней, и набок!
Ещё поживём!..




УТЛЮКСКИЙ ЛИМАН


Утлюкский лиман посещают весной осетры –
шипастые монстры из доисторической эры;
охрана считает: горят у палаток костры –
то, верно, туристы, костров не зажгут браконьеры.
А нам посчастливилось быть среди избранных тут,
маршрут утвердили, как приз, за талантливость юных;
Утлюкский лиман, как большой серебристый батут,
раскачивал наши тела на поверхности лунной.
С Азовского моря дул ветер, он звался «свежак»,
под утро Бог звёзды в небесную ссыпал копилку,
и группу сайгаков к колодцу вёл мудрый вожак,
где, знал он, для них егеря смастерили поилку.
Всего передать, я не ставлю задачей своей,
поэмы – не модны, а так же, коль честно, от лени,
но встретив в траве колоссальных и быстрых ужей,
их, спутав со змеями, долго дрожали колени.
Охрипшие чайки бродили у самой воды,
орда комарья, при безветрии, жить, ох, мешала,
и всё же викторией все увенчались труды,
ведь мы познакомились здесь, на косе этой шалой.*
Утлюкский лиман, только вспомню, душа обомрёт,
не всем поделюсь, только самой незыблемой сутью:
вовек не забыть твоих губ опьяняющий мёд
и лунные пряди волос твоих с трепетной грудью.
Когда расставались, клялись, что увидимся вновь,
Утлюкский лиман то поддакивал нам, то перечил,
ещё мы не знали, что есть и такая любовь,
которая в сердце живёт и не требует встречи…


*
Коса Федотова. Длинная коса (заповедник), отделяющая Утлюкский лиман от Азовского моря.


СКАЗ О ТАРХАНКУТЕ

В.Терехову

Туннель через Атлеш
ведёт из бухты в море;
артистку мнёт помреж
в кустах на косогоре.
А осветитель Стас
следит, ревнив до жути,
но не о том рассказ,
а сказ о Тарханкуте.

Здесь бродят журавли,
в полях живут полёвки,
здесь амфору нашли
мы возле Оленёвки.
Античный есть раскоп.
А грекоскифский город
мои следы от стоп
хранит. А был я молод.

Я плавал средь медуз,
таскал рапаны Тане,
и я одной из Муз
признался в обожании.
Мне было 20 лет,
твист был милее вальса,
и в том, что я поэт,
никто не сомневался.

А коль поэт – рыбак
и автор милых баек;
здесь прёт кефаль, да так,
что море закипает.
Матёрых зеленух
со скал таскают дети
и если ты забух-
ал – всё легко на свете.

Ковыль и овцы тут,
в мыс бьют шальные волны.
Всё это – Тарханкут,
хоть сказ отнюдь не полный…



ПОД СКАЛОЮ ШАЛЯПИНА


Мы из Чеховской бухты сюда по жаре прибрели,
мир подводный здесь девствен и чуден – все местные знают,
под скалою Шаляпина в гротах живут горбыли
и под вечер сюда лобаны попастись приплывают.
Мы ныряем здесь редко, здесь зона Артека, и нам
вход сюда запрещён, если честно, и нас это гложет,
но запретное место подобно провидческим снам,
всё сбывается здесь, потому что не сбыться не может.
Вот парят горбыли, словно бабочки, над валуном,
эти рыбы огромны и всё же совсем невесомы,
серебристой рекой огибает кефаль волнолом
и, спустившись ко дну, разбредается веером.… О, мы
так мечтали увидеть такое, что даже сейчас,
ошалев, не ныряем, – ну двиньте-ка, что ли, по вые! –
горбыли подплывают и пялятся грозно на нас,
видно, видят подводных охотников рыбы впервые.
Белый глиссер заходит в прославленный Пушкинский грот,
в нём и тени и всплески такую фантазию будят,
здесь дышать полной грудью стремится курортный народ,
так как воздухом этим дышали великие люди.
Адалары нас манят, но к ним ещё плыть да и плыть,
да и пару визитов, признаться, нанёс уже я им,
и мы как бы смиряем свою неуёмную прыть,
и ныряем,
ныряем,
ныряем, ныряем,
ныряем.
На кукане лобан, две кефали, скорпена, горбыль,
честь пора уже знать, мы рыбёх оставляем в покое:
если очень хотеть, все мечты превращаются в быль
под скалою Шаляпина – место в Гурзуфе такое…

Вячеслав Егиазаров, 2012

Сертификат Поэзия.ру: серия 1417 № 96145 от 20.11.2012

0 | 3 | 2208 | 23.11.2024. 03:29:52

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []