Мой дирижёр, мы правы, оба правы,
гармония чиста и горяча,
приходит срок – и дивные октавы
в регистрах узнаваемых звучат.

И ты, в себе открывший слух и душу,
судьбы своей должник в который раз,
забудь про всё и слушай, слушай, слушай,
пока нисходит музыка на нас.

Прервать её никто теперь не волен,
назначенную, словно время че –
из смертной жизни, из бессмертной боли,
латуни дня и олова ночей,

из воздуха ночного задыханья,
когда весь мир висит на волоске,
из памяти, из муки узнаванья,
из истины, подкожно, как Пирке,

вспухающей и требующей слова,
зовущей из утробы в высоту,
когда лишают сытости и крова
и целятся, как в птицу на лету.